Он стоял на берегу огненного озера. У него за спиной толпились мертвые; были среди них и знакомые лица. Шаман, который заточил ангела в амулете. Проститутки из Патпонга: у некоторых не хватало рук или ног, некоторые были обезображены, но каждая оставалась по-своему прекрасной, потому что из их страшной смерти Лоран сотворил произведение искусства. В этой толпе мертвецов были люди, о которых Лоран слышал от Тимми Валентайна: убитые дети в замке Тиффуже, зверски забитые ацтеки Теночтитлана, жертвы холокоста... они стояли на берегу, а горящее озеро извергало языки пламени в парах серы и было так же глубоко, как сам ад.
— Лоран, — сказал ангел, — вот мы и встретились снова.
— Но я уже не торчу на колесах, — ответил ему Лоран, — я их выбросил за борт.
— Это реальность, Лоран.
— Реальность?
— Ага.
— А что есть реальность, Эйнджел? Расскажи мне. То есть ты же ангел, правда? Ты должен знать.
— " Vanitas, — ответил ангел.
Сумерки
Ближайший город: скучнейшее, сонное местечко. Лачуги, хижины и несколько особняков колонистов, большинство из которых были разрушены и уже наполовину погребены под всепоглощающей буйной зеленью. Уличные торговцы в основном из Индии и Китая. Pasar malam — уличный базар, «открывающийся» на закате; ночной воздух благоухает ароматом арахисового масла. Христианская церковь и мечеть — бок о бок на маленькой рыночной площади.
«Лендровер» Джошуа Леви медленно пробивался сквозь толчею. В кузове лежал гроб, по обе стороны от которого сидели два меланезийца; Леви был за рулем. Пи-Джей то входил в свое странное оборотное состояние, то выходил из него. Тимми глазел по сторонам — рассматривал достопримечательности, наслаждался видами, запахами и звуками этого городка, потерявшегося на грани сумасшествия.
Они остановились. Леви вышел, чтобы купить продуктов.
— Mahal, mahal, — говорил он по-индонезийски, торгуясь с ушлыми продавцами. — Berapa itu? — A потом на пиджине: — Yu kisim dispela. — И продавцы тащили в «лендровер» очередную порцию покупок.
— Ну просто полиглот, — сказал Тимми Пи-Джею.
— Совершенно не впечатляет, — ответил ему Пи-Джей, имея в виду совершенно обратное.
Тимми углубился в толпу торговцев. Какие запахи! Пот, цветы, фрукты, собачье дерьмо, сатэ, шипящее на углях, выхлопные газы. А чуть дальше по улице, заставленной холстами, Тимми увидел то, что никак не могло здесь оказаться.
— Пи-Джей, Пи-Джей! — Он дернул его за рукав. — Видишь?
— Нет, — ответил Пи-Джей, но Тимми был уверен, что он сказал «да».
В конце улицы, в мареве синей дымки, виднелся дом. Дом Тимми в Энчино: тот самый, с огромными коваными воротами, горгульями, круговым подъездом, мраморным бассейном и чердаком, где была комната для моделей железной дороги и еще много комнат, проходя по которым он рассказывал Карле, психоаналитику школы Юнга, свою историю... изливал перед ней свою жизнь в посмертии...
— Ну вот, началось, — сказал Тимми. — Наше бегство из реального мира. Мы видим с тобой край реальности, где наши сны соприкасаются с явью.
И он пошел в сторону этого дома. Пи-Джей последовал за ним, но в то же время казалось, что он идет совершенно в другом направлении. Между ними медленно ехал «лендровер», прокладывая дорогу среди толпы. В кузове громыхал гроб. Толпа как будто начала редеть, становиться прозрачной; реальность смешалась со сном. Тимми вспомнил свои ощущения в Помпеях. Когда земля взорвалась изнутри. Смерть и возрождение соединились в том месте, где открылся новый портал в недра мира.
И вот они уже стоят у ворот, словно во времени случился провал. Прямо перед ними — статуя Конрада Штольца, снятая с одного из старых надгробий Тимми. Да, это был тот самый дом — образчик эксцентричной смеси архитектурных стилей: от Франка Ллойда Райта до городской асиенды.
Быстро сгущались сумерки; огни и звуки pasar malam тонули в клубах тьмы; и как только взошла луна, луч серебристого света упал на дом, на лицо статуи, на лицо Тимми Валентайна...
Ворота со скрипом отворились.
— Думаю, ничего не случится, если... — начал было Тимми.
Но Пи-Джей уже устремился вперед. Вдруг стало ветрено и прохладно, как в ночь на Хеллоуин в Голливуде. Они прошли по центральной лужайке. Странная процессия: меланезийцы, несущие гроб на плечах, Пи-Джей, идущий задом наперед, Джошуа Леви, который старался внимательно рассмотреть все, что его окружало, и периодически останавливался, чтобы записать свои наблюдения в блокнот... и... эта музыка, что доносилась издалека... гротескная версия Frere Jacques... или это отрывок из Первой симфонии Малера? Или нет? Похороны охотника, когда все животные собрались, чтобы нести гроб с мертвым человеком... весело, но в то же время мрачно. Откуда я это знаю? — подумал Тимми. И тут он вспомнил Стивена Майлза... странного дирижера... сумасшедшего... пироманьяка. Неужели он не умер?
Музыка ускорилась, превратившись в горькую пародию на музыку венских кафе... которая тоже была музыкой Малера.
Парадная дверь распахнулась, и они вошли внутрь.
— Мастер Тимоти, — обратился к нему Руди Лидик, облаченный в элегантный смокинг.
— Но... — в замешательстве начал Тимми.
— Я умер? Увы, Мастер Тимоти, я действительно умер. Я всего лишь призрак, сохранившийся в сумраке вашего разума. Хотя нет, боюсь, все гораздо хуже...
Женщина спустилась в прихожую. Средних лет, но все еще в хорошей форме; ее волосы — в полном беспорядке...
— Карла, — произнес Тимми.
— Привет.
Она подошла, и они обнялись. Карла тоже была лишь призраком: руки Тимми обняли бесплотную пустоту.
— Господи, Карла, как я скучал по тебе... как мне нужен был кто-то, кто мог бы мне объяснить..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124