Тимми пристально вглядывался в надписи на могильных плитах, словно пытаясь разгадать тайну, скрытую в незнакомых для него символах.
— Ты в порядке? — спросила Хит. Судя по его напряженному взгляду и сосредоточенному выражению, он, может быть, прямо сейчас делал какие-то внутренние заметки для своих будущих песен. Его поведение не походило на поведение человека, которому предстоит исчезнуть в ближайшие сутки.
— Странно, но это кладбище... в нем нет ничего мрачного и гнетущего. А уж я повидал их немало на своем веку. Или, наверное, лучше сказать «веках»?
— Ну, у нас все по-другому. Мы верим в реинкарнацию, и поэтому мысли об умерших нас не то чтобы не тяготят, но и не повергают в скорбь... потому что мы знаем, что смерть — это всего лишь такой ритуал... церемония, в результате которой ты обретаешь новую сущность... смерть — не конец, а начало нового этапа твоего путешествия в этом мире.
— С кем мы должны встретиться?
— Вот, мы пришли. — Они подошли к семейному павильону из тикового дерева, который разительно отличался от всех безвкусно-кричащих храмовых строений. В нем были строгость, покой и стиль. По обе стороны от входа стояли огромные кувшины для сбора дождевой воды. — Вот смотри.
Ajarn Сонтайя сидел в павильоне на соломенной циновке, расстеленной на полу, в окружении сотни зажженных белых свечей. Хит заметила, что белый священный шнур обвивает весь павильон, протянувшись между всеми столбами, что поддерживали крышу. В алюминиевых чашках тлели горящие благовония.
— А, Хит, — сказал ajarn. Хит всегда становилось немного жутко, когда этот слепой старик узнавал ее только по звуку шагов. — Ты, наверное, удивлена, что я до сих пор еще здесь. О, да ты привела с собой друга.
— Да, ajarn, — сказала Хит и добавила, обращаясь к Тимми: — Сейчас мы должны преклонить колени. Просто делай, как я.
Она села в позу phab phieb, сложила ладони и выразила уважение пожилому шаману. Тимми последовал ее примеру. Какой же он все-таки грациозный, подумала Хит, ведь он совершает этот ритуал в первый раз, а у него все получается идеально.
— Ты позаботилась об амулете? — спросил шаман.
— Да. Хотя мне было... больно. Мне и сейчас больно.
— Я знаю, дитя мое. Тварь, заточенная в амулете, сделает все, чтобы высосать из тебя всю жизненную силу. Однако ты выглядишь вполне бодрой. А как твоя рана на груди?
— Она болит, ajarn.
— А твой друг — не кто иной, как печально известный Тимми Валентайн. — Хит оставалось только надеяться, что Тимми не понимает по-тайски; он говорил на стольких языках, жил в стольких странах... Однако в данный момент он смотрел на них так, словно не понимает ни слова из их разговора. — Тимми Валентайн, — продолжал ajarn Сонтайя, — вот причина всех бед, что постигли тебя в последнее время. Но также и запредельного наслаждения... поскольку, если бы не он, ты бы не встретила человека, которого так полюбила.
— Добрый вечер, ajarn, — сказал Тимми.
И шаман обратился к нему на ломаном английском:
— Тимми, у всякого путешествия есть конец, завершение, прекращение всего сущего, это слова великого Будды, я расскажу тебе, и ты все поймешь. Вожделение есть плод страданий. Откажись от своего вожделения. Откажись, откажись.
— Я и так уже отказался от своего бессмертия, — ответил Тимми, — только этого недостаточно, да? Я хотел стать простым мальчиком, но, наверное, это невозможно... может быть, две тысячи лет — слишком большой срок. А что я сделал с Эйнджелом? Он так хотел смерти, но, может быть, это была не та смерть, к которой он стремился?
— Ты приближаешься к мудрости, дитя мое.
— Ajarn, — сказала Хит, — ты поручил мне найти того, кому ты сможешь передать свой дар. Я думаю, что...
— Я не знаю, дитя, — остановил ее ajarn на тайском. — Но ты привела его сюда, значит, так тому и быть.
Он повернулся и пристально посмотрел в глаза Тимми своими незрячими глазами. Тимми вздрогнул, но не отвел взгляд. Хит показалось, что в это мгновение между ними что-то произошло. У нее было странное ощущение, что глаза Тимми как будто стали бездонной пропастью, а из глаз шамана излился поток света — этот свет лился, и лился, и безвозвратно исчезал в темной глубине глаз Тимми... словно в черной дыре. При этом на лице Тимми не отражалось вообще ничего. Все это длилось, наверно, минут пятнадцать... и потом Тимми вдруг упал на пол и забился в каком-то припадке. Из его глаз лились слезы, он кричал, рвал на себе волосы, бил кулаками об пол, разбивая их в кровь. Хит никогда не видела его таким. Она даже не осмелилась подойти к нему и утешить его, так велики и ужасны были его печаль и гнев.
Она даже не сразу заметила, что ajarn Сонтайя уже не дышит. А когда все же заметила — и дотронулась до его запястья, — он был холодным, как камень. Saisin выпал из его рук. Круг разомкнулся. Может быть, подумала Хит, он был мертвым все это время...
— Я был в нем, когда он... — кричал Тимми. — Я чувствовал его смерть!
Тимми все еще плакал и бился в истерике, а Хит достала мобильный и позвонила в полицию. Они доберутся сюда не скоро с учетом всех пробок; мало кто знал объездные пути — для того чтобы ориентироваться в лабиринте всех этих узеньких закоулков, надо было родиться и вырасти в Сукхумвите. Смерть шамана не стала для нее настоящей трагедией; еще тогда, в больничной палате, она поняла, что он пребывает в их мире только наполовину, а вторая его половина уже была в мире духов. Она не переживала из-за его смерти в отличие от Тимми. Ей было интересно другое: каково это для Тимми, который так долго избегал встречи со смертью, — соприкоснуться с ней, почувствовать всем своим существом и все же остаться в живых.
Наконец Тимми слегка успокоился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124