.. он знал, что жутко вспотеет, но ничего не мог поделать — ему было холодно, холодно, холодно, холодно, холодно... потому что солнце было иллюзией, а холод был настоящим... что-то было рядом с ним... что-то темное, и томимое жаждой, и так запредельно одинокое, что оно должно было высосать все тепло, всю любовь, весь свет этого мира, чтобы утолить свой голод всего на мгновение... и оно было рядом, совсем-совсем рядом. Это был не злой дух, потому что даже злой дух знает свое место в мироздании и играет по правилам Великой Мистерии... это был человек и в то же время — не человек...
Но что?
Смерть
— Так, я поссать, — объявил Левон и ушел в туалет. Это был VIP-сортир с мраморными полами, где все унитазы работали, а туалетная бумага лежала прямо в кабинках, и для того чтобы ее получить, не надо было совать пять центов в специальный автомат (и при этом тебе выдают три клочка). Хорошо все-таки быть важной персоной, подумал Левон. Ненавижу сидеть орлом над унитазом в общественном туалете. Морщинистая старуха драила писсуары. Вид женщин в мужском туалете поначалу приводил его в ужас, но со временем он привык. Он сунул ей десять бат, чтобы она не таращилась на него, пока он отливал.
В огромный, почти безбрежный писсуар, почему-то наполненный льдом и шариками нафталина; он еще не закончил, как внезапно его обуяло странное желание свалить отсюда как можно скорее. Он протянул руку, чтобы нажать на смыв. Что-то едва уловимое привлекло его внимание в ручке смыва... отраженное лицо... Тимми Валентайн?! Я, наверно, перетрудился, подумал он... и как только в его голове пронеслась эта мысль, изображение Тимми плавно перелилось в образ молоденькой девочки с неестественно черными — наверняка крашеными — волосами и губами, густо намазанными черной помадой. Стандартный вид сумасшедшей поклонницы Валентайна.
Нет, я точно перетрудился.
— Мистер, — заговорила девочка. Легкий немецкий акцент. Было вполне очевидно, что она здесь не за тем, чтобы мыть туалет.
— Это мужской туалет, — сказал он.
— Простите, я просто вошла сюда следом за вами... огонька не найдется?
Он обернулся. Перед ним стояла стройная девочка. На сто процентов: одна из этих оголтелых неоготок. У нее на ладонях были вытатуированы стигматы, и одета она была во все черное, причем высокий корсет был затянут так плотно, что вообще удивительно, как она не задыхалась. Что за черт, подумал Левон, доставая зажигалку и застегивая ширинку другой рукой. Она курила тайские сигареты, ну эти... которые без фильтра.
— А тебе не слишком ли мало лет, чтобы... — начал было он.
— Я умру раньше, чем меня убьет рак, — ответила она на незаданный вопрос и выпустила струйку дыма прямо ему в лицо.
Девочка была привлекательная. Он даже почувствовал некоторое возбуждение, но потом подумал, что это всего лишь очередная полоумная поклонница и не более того; сразу после концерта он сможет построить таких, как она, в линию и выбрать любую, какую только пожелает.
Она схватила его за плечи. У нее были очень острые ногти. А у него была слабость к девочкам с острыми ногтями.
— Больно, — сказал он, но его лицо расплылось в улыбке.
— Пожалуйста, — сказала девочка, — мне правда очень нужно встретиться с Тимми... я тайком прилетела сюда из Мюнхена, и мне нужно с ним встретиться... он мой бог. Я не знаю, что сделаю, если его не увижу. Может быть, даже покончу с собой.
— Ну, — сказал он, — я работаю на этом шоу.
— Ой, так ты работаешь с ним... наверное, видишь его каждый день... — Девочка уже просто терлась о Левона. Маленькая похотливая лиса! — подумал он. Может быть, лет ей и вправду маловато, но она штучка заводная.
— Тебе нравится, что я делаю? — спросила девочка. — Иногда мне кажется, что я — это Тимми, в том смысле, что меня тянет пить кровь.
— Но это же имидж, ты же понимаешь.
— Но я читала во всяких журналах, что ему несколько тысяч лет...
Она прижималась к нему все сильнее и сильнее, так что он уже едва сдерживался, чтобы не разложить ее прямо здесь, на полу, в сортире. Ее руки сжимали его ягодицы, он был возбужден. Она прижималась к нему все сильнее, и тут он заметил, что старуха-уборщица уже вернулась и смотрела на них, опершись на свою швабру. Он достал бумажник, вытащил из него банкноту в сто бат и помахал ею вполне однозначно. Уборщица ловко выхватила бумажку из рук Левона и тут же исчезла, а он потерял равновесие и упал. Девочка уже шарила где-то в районе его ширинки.
— Я сделаю все, если ты мне поможешь встретиться с Тимми... все, что захочешь, — говорила она. Она уже стянула с него джинсы и обрабатывала языком головку его члена, а ее острые ногти все глубже впивались в его ягодицы.
— Думаю, что смогу тебе с этим помочь, — услышал он собственный голос. Боль становилась все острее. Девочка знала свое дело. Левон застонал. Он старался не удариться головой о стенку писсуара. Если бы только он мог затащить ее на часок к себе в номер. Секс в туалете — это для гомиков, подумал он и только собрался попросить ее остановиться, как она откусила ему яйца.
Он заорал благим матом. В ответ она вонзила ногти ему в бедра... ногти проткнули кожу, оставив глубокие ранки, которые тут же заполнились кровью... она принялась слизывать эту кровь. Его крик сорвался на утробный хрип. Он попытался скинуть ее с себя, но она зажала его между двумя писсуарами. Придавила его своим весом. У него перед глазами, в луже мочи, среди шариков нафталина, в писсуаре плавали его яйца. Он чувствовал, как ее язык жадно шарит в его опустошенной мошонке. Похоже, у него был болевой шок. Он пытался кричать, но у него получались лишь тихие стоны. Он хотел лишь одного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124