Справа громоздился ворох картошки, круглой и крупной, как на подбор. Рядом красовалась жёлтая брюква. Из кучки песка торчали хвостики моркови... Оказалось, что в подполе совсем не страшно. Наоборот, интересно даже!
- Скоро ты? - крикнула сверху Груша.
- Сейчас! Только вот какой набрать: крупной или мелкой?
- Ну конечно, крупной! Мелкая на семена отобрана. Неужели не знаешь?
- Не знаю.
- Ну и чудная же ты! Все знают, а она не знает.
Валентинка еле подняла ведро с картошкой, еле втащила его наверх по лесенке, со ступеньки на ступеньку. На верхней Груша подхватила ведро:
- Ну вылезай скорей! Я телёнку пойло приготовлю, а ты начисть картошки для супа и вымой... И где это Таиска запропастилась? Надо кур кормить, а её нет и нет! И печка нынче что-то не топится. Горе с вами!
Проснулся Романок. Он свесил с печки вихрастую голову:
- Завтрак сварился?
В это время у Груши свернулся чугунок с ухвата, и вода зашипела на горячих кирпичах.
- Вот ещё проснулся! - закричала Груша. - Чуть глаза откроет, так уже есть просит!
Наконец пришла Таиска, розовая, весёлая. В синих глазах её ещё дрожал смех.
- Ты что же, за водой-то в Парфёнки бегала? - напустилась на неё Груша.
- Да ты знаешь, сколько на колодце народу!
- Нисколько там народу! Просто в снежки с ребятами играла, вот и всё! Смотри, в ведре даже лёд намёрз!
А потом повернулась к Валентинке:
- Ну, готова картошка? Это еще только три картошины очистила?.. Таиска, бери ножик, помоги этой неумехе!
Но Таиска даже не подошла к Валентинке:
- Я сказала: мои дела на улице, а ваши в избе. Я лучше пойду кур кормить.
И снова скрылась, хлопнув дверью. У Валентинки ресницы набухли слезами. Она спешила, чтоб угодить Груше, но и ножик её плохо слушался, и картошка из рук вывёртывалась.
"И когда она приедет наконец? - думала Валентинка. - Ну хоть бы поскорей, хоть бы поскорей!"
И прислушивалась, не скрипят ли сани у ворот, не слышится ли знакомый, такой напевный и ласковый голос...
Но вот картошка начищена. Груша заправила суп и поставила в печку. А потом налила пойла в широкую бадью и сказала:
- Вот, народу в избе много, а телёнка напоить некому!
- Давай я напою, - робко предложила Валентинка.
- Ступай, если сумеешь.
Валентинка не умела поить телёнка и не знала, где он. Но она взяла бадейку и тихонько пошла из избы.
Груша догадалась:
- Романок, проводи нашу барышню. А то она какую-то колибру знает, а вот где телёнок стоит - не найдёт!
- У нас телят не было, - сказала Валентинка.
- Эх, вы! - пренебрежительно протянула Груша. - Даже телёнка не могли завести! Наверно, ленивые были!
У Валентинки засверкали глаза.
- Вовсе не ленивые! Мой папа до фронта целые дни на заводе пропадал. Он инженер был! И мама служила тоже!..
- Ну, ну, заговорила! - прервала Груша. - Пока говоришь, пойло остынет... Ой, кажется, дедушка завтракать идёт, а у меня ещё не готово! Из-за вас всё!
Валентинка с Романком вышли во двор.
- Он у нас в овчарнике, - сказал Романок. - Вот дверь. Его Огонёк зовут, потому что он рыжий! Иди! Только смотри овец не выпусти.
Когда Валентинка вошла в овчарник, овцы шарахнулись от неё в дальний угол. Они испугались Валентинки, а Валентинка испугалась их и остановилась у порога.
За высокой перегородкой стоял светло-жёлтый бычок. Он нетерпеливо совался мордой в щели перегородки и коротко мукал, вернее, макал:
"Мма! Мма!.."
Валентинка подошла к нему, и сердце у неё растаяло.
- У, какой хорошенький! У, какой миленький! И ножки белые, как в чулочках! А мордочка! А глазки чёрные, как черносливы!..
Валентинка открыла дверцу. Но не успела она войти за перегородку, как бычок отпихнул её, выскочил оттуда, бросился к бадейке и тут же опрокинул её. Тёплое пойло зажурчало сквозь подстилку. Валентинка в ужасе подхватила бадью, но там было пусто. Бычок сердито стучал в дно бадьи, облизывал крошки жмыха со стенок. Но пойла не было, и он принялся орать во весь голос.
- Противный! - чуть не плача, крикнула Валентинка. - И пролил все! И сам выскочил! Иди обратно! Иди!..
Но бычок и не собирался лезть обратно. Он принялся играть и бегать по тесному овчарнику. Овцы бросались от него, чуть не на стены прыгали. А ему это, как видно, очень нравилось: он фыркал, макал и подпрыгивал на всех своих четырёх белых ногах.
Валентинка вышла из овчарника, захлопнула дверь, села на приступку и расплакалась.
- Уйду отсюда! - повторяла она. - Всё равно уйду! Мне всё равно... Пусть в лесу замёрзну!
Наплакавшись, Валентинка вошла в избу и молча поставила пустую бадейку. На столе уже дымилась горячая картошка. Груша заметала шесток.
- Напоила? - спросила она.
- Нет... - ответила Валентинка.
- Как - нет? А пойло где?
- Он пролил...
- Ой!.. Ну ничего-то она не умеет! Ничего-то она не может! Вот уж барыню привели к нам! Правду тётка Марья говорила...
- Зачем сказала-то? - шепнула Валентинке Таиска. - Она бы и не узнала ничего!
- А бычок-то как же? Голодный будет целый день, да?
- Ну и что ж! Авось не околел бы!
- У таких хозяев, как ты, пожалуй, и околел бы! - вдруг сказал дед. Он стоял за дверью в горнице, вытирал полотенцем руки и слышал их разговор. - Скотину любить надо, жалеть. Вот видишь, городская, а и то жалеет. А тебе: "Ну и что ж!.." Сделай, Аграфена, пойло да снеси сама.
Груша поворчала, но пойло отнесла. Всё обошлось.
Однако Валентинку томило что-то. Вот сейчас Груша опять даст ей какое-нибудь мудрёное дело. А Таиска, вместо того чтоб помочь, засмеётся и убежит на улицу, и Романок за ней. А дед хмурый, неприветливый, к нему не подойдёшь. Ну до чего же далеко до вечера! А вдруг она и вечером не приедет?..
После завтрака начали убирать избу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108