Вот она и растёт на радость стареющим битникам. Вот тот исход, к которому пришли все «мы прорвёмся!» и «революции!».
И мы в 81-м чувствовали эту безысходность, может быть, не верили в неё, но чувствовали. Потому и были «АУ» и остальные панки и битники такими, какими они были. И Цой спел об этом – это была первая песня про нас, первый серьёзный взгляд на нашу жизнь. Это было грустно ровно настолько, насколько это было грустно в жизни.
А рок-клуб и правда, вовсю уже работал. Это было очень любопытное заведение. Президентом клуба был Гена Зайцев, который страшно любил всякие бумажки, записки, протоколы, книги учёта и прочие бюрократические штучки. При этом у Гены была чёткая ориентация на свершение всё той же пресловутой рок-революции, и весь клуб под его руководством готовился к восстанию. Заправляли всей партийной работой мэтры хипповского хард-рока семидесятых – «Россияне», «Зеркало», «Союз Любителей Музыки Рок», «Джонатан Ливингстон» и другие – одни получше, другие похуже, умные и целеустремлённые борцы за свободу всего человечества. Каждая группа в отдельности была неплоха, когда занималась своим прямым делом – рок-музыкой. Но когда они собирались все вместе и под председательством Гены начинали своё партийное собрание – на полном серьёзе объявляли кому-то выговоры, предупреждения, кого-то исключали, принимали, решали возникшие трения по вопросам идеологии путём поимённого голосования, выдвигали поправки по повестке дня и ругали правых (КГБ) и левых (нас), то всё это выглядело просто замечательно. Учитывая же ещё и то, что над всем собранием незримо витала тень великого экстрасенса и певца Юрия Морозова, который в своём физическом воплощении на собрания не ходил, а прилетал туда в виде некоего духа и сидел где-нибудь на люстре, мрачно наблюдая за происходящим внизу, то эта компания на самом деле представляла собой реальную опасность для общества. Члены клуба, сдав по одной фотографии президенту Зайцеву, ходили важные, на свои собрания никого не пускали и были на седьмом небе от собственного величия. Руководство клуба захватило монополию на устройство концертов и всячески пакостило двум-трём делягам шоу-бизнеса, пытающимся работать автономно.
Вторым человеком в клубе после Гены была Таня Иванова, которая в конце концов подсидела Гену и стала заправлять клубом, внедряя в него рок-музыку уже совсем дикого образца, – я к женскому вкусу в этом плане всегда относился с недоверием. Свои интриги Таня плела тоже не очень долго – вскоре её аннигилировал энергичный Коля Михайлов – нынешний наш президент. Он был первым из трех президентов, имеющим непосредственное отношение к музыке, и это, конечно, сыграло свою роль.
Состоялся в рок-клубе и концерт Майка – рок-группа «Зоопарк». До этого у него были в основном джемовые выступления или сольные акустические концерты в Москве, а теперь он прозвучал уже по-настоящему, со своим составом. Хард-рокеры несколько воротили носы – Майк был из чужого лагеря, но рок-н-ролл есть рок-н-ролл – он сумел раскачать привередливый рок-клубовский зал, и мы особенно радовались его успеху : Майк был наш. человек. Подчёркиваю – слово «наш» здесь означает только то, что Майк не принадлежал к революционному движению Зайцева и у него, как и у нас, не было никаких экстремистских настроений. Был весной также проведён грандиозный банкет в честь Свина в ресторане «Трюм» – рок-клуб, естественно, к этому делу отношения не имел, он тогда не то что панк, а даже новую волну не держал за музыку. В «Трюме» собралась хорошая компания, подтянулся из Москвы Троицкий, и веселье било ключом. Цой спел «Моих друзей» и реабилитировался в глазах Артёма после московского концерта «АУ», где Цой пел своего злосчастного «Васю», менеджер был о нём невысокого мнения, но после «Моих друзей» всё стало наоборот. В этой песне чувствовался такой потенциал, Цой давал такой аванс на дальнейшую работу, что Артём даже как-то потом сказал Гребенщикову: «Вот та молодая шпана, что сотрёт вас с лица Земли», – имея в виду Цоя и его «Друзей». Цой несколько взбодрился после похвалы Артёма и начал работать над новыми песнями.
Наконец-то появился Пиня. Оказалось, что его всё-таки задержали ретивые милиционеры у Юбилейного, и он провёл три часа в отделении милиции вместе с известным ленинградским музыкальным критиком Садчиковым, которого тоже замели под горячую руку.
– Надоела эта возня, – сказал Цой, выслушав рассказ Пини о его злоключениях. – Пора в Крым, Рыба.
– Через недельку поедем. Олег уже заказал билеты.
– Ну что, завтра-то на Блиц пойдём? – поинтересовался в очередной раз пострадавший за попе Пиня.
– Пойдём, куда же нам деваться…
– Завтра, кстати, у «Аквариума» концерт, – сказал я. Уже не помню, кто тогда сообщил мне об этом, – кто-то позвонил утром, а я совсем было забыл об этом в свете последних трагических событий.
– А где? – спросил Цой.
– Где-то здесь, на Космонавтов, на квартире у кого-то.
– А когда?
– Да днём. На Блиц успеем, если что.
– Ну, пойдём, конечно, на «Аквариум», а там посмотрим.
С Гребенщиковым Цой уже был знаком, правда, не очень близко. Они встретились где-то в электричке, возвращаясь с какого-то очередного загородного концерта. Цой пел «Друзей» для друзей, ехавших вместе с ним, Борис был уже наслышан о нём от Троицкого, короче говоря, они встретились, да и должны были встретиться – это только в физике одноимённые заряды отталкиваются, а в жизни – наоборот, притягиваются.
На другой день желающие послушать «Аквариум» должны были подойти на угол проспекта Космонавтов и улицы Типанова к ларьку «Мороженое».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60