Вообще, время было чрезвычайно мрачное, и я думаю, что публицисты, ныне кормящиеся на описаниях сталинских репрессий, могут быть спокойны: когда эта тема себя исчерпает, то их ждёт ещё непаханное поле восьмидесятых – время тихого террора Андропова – Черненко. И на фоне всеобщей тупости и беспредельного маразма, в который окончательно и бесповоротно, решительно и, как всегда, очертя голову, погрузилась наша великая держава, отдельные выродки, как сказал какой-то милиционер, беседуя с очередным задержанным битником, не шли вместе со всеми по широкой ровной дороге, а искали узкие кривые тропинки, ведущие в сторону…
Заходили иногда вялые и беспочвенные разговоры об эмиграции – реально нам эмигрировать было практически невозможно, хотя многие и хотели, и всё кончалось в результате уверениями друг друга в том, что: «Я вот сейчас, в домашних тапочках и футболке готов рвануть в Америку…» Но это, повторяю, были по тем временам несбыточные проекты. Можно, конечно, было жениться на ком-нибудь из враждебного капиталистического лагеря, но как-то с кандидатурами невест дело было довольно туго.
И мы жили в своём, отдельном мире, в другом измерении. Это не был мир иллюзий – иллюзией, скорее, было всё окружающее, весь народ, который дважды в году раскрашивал себя в красный цвет и пёр на демонстрации, а остальные 363 дня старался выглядеть как можно более неброско и неприметно. Мы же находились хоть и в маленьком, но реальном мире, читали литературу, написанную на нормальном языке, а не на советском «нью-спике» – книги Набокова, Аксёнова, Орвелла; слушали хорошую музыку; жили по простым человеческим законам, а не по законам социалистического общежития. Рок-н-ролл оставался для нас единственной областью приложения своих сил и способностей, и мы играли в игры: одни – в рок-звёзд, другие – в рок-фанов. Было совершенно очевидно, что как музыканты, большинство «рок-звёзд» абсолютно несостоятельны, но играть было интересно, и некоторые продолжают заниматься этим и по сей день.
Мы продолжали бурную концертную деятельность в Москве и не только, чаще и чаще случались концертики в родном городе. Как-то раз мы играли для иностранных друзей, не владеющих русским языком, и, как ни странно, им тоже понравилась наша программа. Этот концертик для девушек из Гамбурга, а также для всех наших друзей проходил дома у Ливерпульца, с которым как-то нас познакомил Борис. Ливерпульца прозвали так за то, что в бытность свою студентом университета он был отправлен со всей своей группой на стажировку в Англию, и один семестр обучался английскому языку на родине «Битлз». Вернулся он оттуда совершенно другим человеком и начал вести такой образ жизни, про который можно смело сказать словами одного из героев известного фильма «Асса»: «Я был нетрезв, и моё поведение недостойно советского офицера…». Дома у Алексиса-Ливерпульца было довольно миленько – он тащил к себе всё, что только возможно и что плохо лежало, – тут стояли и висели чучел а диких зверей и птиц, повсюду сверкали таблички – «Не стой под стрелой», «Пьянству – бой», к которой была сделана приписка «Пьянству – гёрл», «Не работай» и так далее. Из Англии наш приятель привёз массу пластинок и книг, и у него можно было провести время приятно и не без пользы.
Новый, 1983 год, мы встречали у подружки Гены Зайцева, Гали. Пригласил нас Гена, который тоже уже был поклонником группы «Кино» да и просто нашим другом. У Гали намечался этакий большой светский раут, и каждый приглашённый должен был принести с собой или бутылку шампанского, или водки, или коньяку. Но Гена, приглашая гостей, иногда упускал слово «или», и поэтому ряд приглашённых принесли по полному комплекту, так что празднество затянулось аж на три дня. У Гали была потрясающая коллекция пластинок – оказывается, все её друзья детства давно жили за океаном, и без конца слали ей огромные посылки, и мы три дня наслаждались редкими для Ленинграда записями группы «Фри», ранними песнями Боуи, а также шампанским, коньяком и всем остальным.
Но праздник – праздником, и как это всегда бывает, он закончился, и жизнь вернулась на круги своя.
В феврале планировалось провести очередной концерт в рок-клубе, на этот раз должны были играть только две группы – в первом отделении «Кино», во втором – «Аквариум», как бы группы-побратимы.
Неотвратимо уже встала перед нами необходимость расширения состава группы – музыка, которую теперь писал Витька, могла звучать только в электричестве, с полным составом. Во всяком случае, на рок-клубовский концерт музыканты нам были нужны в обязательном порядке – прибегать опять к помощи «Аквариума» мы не хотели – в глазах публики мы бы утратили своё лицо, тем более, что «Аквариум» работал в том же концерте.
Перед тем, как уйти в армию, Олег – наш Гиперболоид – работал в одной командочке параллельно с нами, играл с ней на разных свадьбах, вечеринках – подхалтуривал, одним словом. Командочка, впрочем, была некоммерческой направленности – вокалист обожал Джона Леннона, гитарист торчал от «Криденс» – со вкусом у ребят было всё в порадке. Я тогда познакомился с этой группой и теперь решил попытать счастья и созвонился с басистом – Максом. Выслушав мои предложения и условия, Макс согласился поиграть с «Кино» в качестве сессионного музыканта. Я начал ездить к нему, он тоже жил в Купчино, недалеко от меня, и репетировать с ним Витькин материал.
Сам Витька теперь сидел дома с Марьяшей – они снимали квартиру где-то на Гражданке – и особенно не утруждал себя поездками к новому басисту и репетициями с ним. Он сказал, чтобы я подготовил его, а потом, чтобы мы вместе приехали, и Витька «примет работу».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60