Оказывается, страшно ошибалась. Когда гром на ясном небе грянул, земля ровная под нами провалилась, тогда мы совершенно по-другому себя увидели. Точно зеркало нам вместо писаных красавцев показало уродцев.Началось с того, что Ромка пропал. Десять вечера, на улице дождь со снегом, а сына дома нет, хотя еще два часа назад с тренировки должен был вернуться.— С пацанами гуляет, — отмахнулся Саша от моих тревог.Сериал досмотрели, полдвенадцатого, а сына нет. Я стала по телефону его друзьям звонить — мальчики уж спят, родители говорят, Рома не приходил сегодня. После полуночи Саша оделся и к спортшколе побежал. Там, конечно, закрыто, но охранник телефон тренера дал. Того разбудили — говорит, не было Ромы на тренировке. Я классному руководителю позвонила. Выяснилось, что и в школе Рома не появился, то есть пропал с самого утра.Как мы следующую неделю прожили — врагу не пожелаешь. И милиция, и морги, и подвалы-чердаки прочесывали, и тупо сидели у телефона, и в рыданиях я заходилась, и Саше «скорую» вызывали — сердце прихватило. Но задним числом вспоминая тот жуткий период, должна честно признаться — горе нас не сблизило. Я считала, что муж виноват — довел сына нравоучениями или сказал что обидное, а Ромочка с детства очень впечатлительный, как девочка. Саша втайне думал, что я жизнь сыну отравила. Нет-нет, да и срывались мы на обвинения: это из-за тебя, нет — из-за тебя. Тут бы поддерживать друг друга, а мы собачились.В милицию, конечно, всех родственников и мало-мальских знакомых адреса сообщили. В том числе и бабушкин — Сашиной матери.Но сами же сразу предупредили — она в больнице, да и не очень мы в контакте. Я против свекрови ничего не имею, она не настырная, денег и участия не просит. Живет от нашего городка далеко — сутки на поезде. Рома видел ее два раза в жизни — когда ему два годика было и когда в первый класс шел. Словом, внук ее толком и не знает, потому что мы все отпуска на даче корячились, а бабушка только два раза и приезжала. В том, что Саша к матери не больно привязан моей вины нет. На праздники и дни рождения мы поздравительными открытками обменивались, иногда перезванивались. За несколько дней до Роминого исчезновения бабушка Оля и позвонила:— В больницу ложусь, вены на ноге оперировать. Но вы не тревожьтесь, ничего опасного.Мы и не тревожились, а как Рома исчез, вовсе про нее забыли. А тут еще милиционерша из детского приемника нам внушила:— В этом возрасте, как правило, подростки чудят из-за первой любви. Многие даже с собой кончают. Или убегают за романтикой, чтобы прославиться.Вот мы и искали «первую любовь», всех девочек допрашивали. Только никого не нашли. И милиционерша была в корне не права. Хотя, когда мы к ней снова пришли, о своих безрезультатных поисках доложили, она с умным видом заявила:— Объект их воздыханий необязательно за соседней партой сидит. Это может быть, например, какая-нибудь смазливая актриса или певица. Ваш сын музыку любит? Плакаты на стенки клеит?У Ромы на стенке висела только одна фотография старого седого мужика, который нахально высунул язык. Отец Ромку как-то спросил:— Что за придурок?— Это — не придурок, — ответил сын. — Это — Эйнштейн.Но не в Эйнштейна же Ромка влюбился?И все-таки та милиционерша подвела нас к разгадке. Потому что Саша после разговора с ней стал комнату сына обследовать и нашел записку на магнитофоне. А я вот не заметила. Всю неделю сидела в комнате сына, тихо стонала, из стороны в сторону раскачивалась, а бумажку, к магнитофону приклеенную не увидела.«Мама и папа! Включите и послушайте!» — вот что было там написано.Саша нажал кнопку, и что-то зашуршало, завозилось, послышался звук телевизора, потом голоса:« — Ты идешь ужинать? Я двадцать раз буду подогревать? (Я.)— Подожди. Сейчас тайм кончится. (Саша.)— Некогда мне ждать, у меня еще белье замочено. Ты спать завалишься, а мне стирать! (Я.)— Мазила! {Саша орет.) Надо было на левый край подавать!— Чтоб он провалился, твой футбол! (Я, и тоже на повышенных.) Два часа у плиты стояла, а ты на диване валялся, хоть бы утюг починил! Не допросишься!— Отстань! {Саша.)— Не ссорьтесь! (Рома.) Мама, хочешь, я помогу тебе белье постирать?— Ты настираешь! (Я, мерзким базарным тоном.) Весь в своего батюшку! Или вы идете есть, или ужин полетит в мусорное ведро!Пауза, снова шум, но уже другой. Звон посуды, очевидно, за ужином:— Мама, котлеты очень вкусные. (Рома.)— Чесноку напихала. (Саша.) Мясо, наверное, паршивое. Все экономишь.— А ты на дорогую вырезку заработал? (Я.)— Тебе сколько ни дай, все в кубышку складываешь. (Саша.)— Где ты ее видел, мою кубышку? Другая бы давно на моем месте и пальто зимнее новое справила, и десять лет в одних сапогах не ходила. (Я.) Завела пластинку. (Саша.) Сахар передай. Опять песок? Сколько раз говорил: я кусковой люблю!— Сам за кусковым и гоняйся по магазинам! (Я.)— Не ругайтесь, пожалуйста! (Рома.) Папа, как у тебя прошел день?— Штатно. Главный технолог в цех заявился. Зеленый стручок, вчера институт окончил, а туда же — учить нас… (Саша.)— У тебя все идиоты! (Я, перебиваю.) Один ты умный. А на умных ездят и премии лишают.— Когда, интересно, меня премии лишали? (Саша, обиженным голосом.) Не знаешь, так и молчи!— Не ссорьтесь! (Рома.)— Никто не ссорится. (Я.) Просто твоему отцу не хочется правде в глаза смотреть. Он восемьдесят процентов премии получает и рад. Молчит в тряпочку. А другие…Чего другие? Какие другие? (Саша.) Чья б корова мычала! Сама три копейки зарабатывает, а туда же…— Ну, пожалуйста! (Рома.) Хватит ругаться!— Кто ругается? (Я, удивленно.) Мы просто разговариваем.— Заткнись, когда взрослые говорят! — (Саша, зло.)»Потом на пленке была тишина, и снова зашуршало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55