— Бесполезно орать, — горестно вздохнул Виктор. — Надо ждать, пока хлопнет дверь, кто-то выйдет из квартиры или войдет в подъезд.Ждать пришлось больше часа. Уселись на пол, подстелив газеты, которые Виктор вытащил из своего портфеля. Виктор спросил, что занесло меня в этот дом. Хотела отделаться односложным ответом, но слово за слово — подробно рассказала про Панкина. Надо было поддерживать беседу, сидеть молча на полу лифта совсем уж неловко, а «детская» тема универсальна.— Безотцовщина, — сделал вывод Виктор. — Некому мальца пороть.— Бить ребенка — это не метод.— Отличный метод, проверенный. «Педагогическую поэму» читали? Конечно, читали. И с чего у Макаренко начались успехи? С того, что он отвалтузил своих беспризорников. Как шелковые стали.— У вас есть дети?— Дочери четырнадцать лет.— Вы ее наказываете ремнем?— Во-первых, девочки — другая статья. Во-вторых, тоже надо в строгости держать. Недавно заявляет: хочу пирсинг сделать. Три дырки в ушах и пупок проколоть, серьгу повесить. Я вот так кулак, — Виктор показал наглядно, — поднес ей к носу и сказал: будешь под папуаса подстраиваться, я тебе все ребра пересчитаю.— Помогло?— А как же! Как все нормальные девушки, сделала по одной дырке на ухо. Я сережки подарил золотые с красными камушками… как его?., с рубинчиками.— Носит?Простой вопрос заставил Виктора задуматься. Он почесал макушку, развел руками.— Вроде.— Скажу вам как педагог, ежедневно имеющий дело с подростками. Если ваша дочь носит старомодные золотые сережки с рубинчиками, значит, либо она — исключительно сильная личность, выдерживающая насмешки подруг с пирсингом, либо задавленная страхом перед вами несчастная девочка.— А ведь точно! — почесал бороду Виктор. — Не видел у нее в последнее время моих сережек.— Что и требовалось доказать.— Между прочим, у вас самой дети есть?— Двое. Сыну десять. А дочери…Не успела договорить, как хлопнула, железно звякнула дверь подъезда. Мы одновременно вскочили на ноги. Кричали, перебивая друг друга:— Сюда! На помощь! Мы застряли! Пожалуйста, помогите!— К лифту! Подойдите к лифту! Кто там? Эй! Спасайте!И замолчали вместе, прислушиваясь. Раздался звук дерганья за ручку двери лифта. После нескольких попыток дверь распахнулась. Нашему взору предстали старенькие кроссовки и потрепанные края джинсов. Их обладатель присел на корточки и уставился на головы пленников.— Елена Петровна?— Панкин! Гриша!Легок на помине! Не успела ничего сказать, как Виктор приказал:— Пацан! Быстро! Пулей лети к диспетчеру жэка и скажи, что мы застряли.Гриша на него ноль внимания.— Елена Петровна, а чё вы тут делаете, а?— Шла к твоей маме, — вынуждена была честно признаться, — но, как видишь, лифт сломался.— А зачем вам моя мама?— Гриша! Не думай, я не собиралась на тебя жаловаться…— Да что вы антимонии разводите? — перебил Виктор. — Кому сказано? Лети…— Гриша, позови, пожалуйста, свою маму, — теперь я перебила Виктора.— Ее дома нет.— Гришенька, она дома. Я разговаривала с ней два часа назад, предупредила о своем визите.Это было очень неудобно: разговаривать с мальчиком, сидящим на корточках, когда твоя голова находится на уровне его ступней.— Слушай, ты, мелкий! — встрял Виктор. — Тебе русским языком сказано: позови взрослых! Двигайся!— Ага, сейчас! — выпрямился Гриша. — Разбежался!Мы увидели удаляющиеся кроссовки.— Что вы наделали! — тихим злым шепотом проговорила я. — Как с ним разговаривали! Никуда он не пойдет и никого не позовет!— То есть, как это? Он что, больной?— Битый час вам рассказывала, какой это сложный ребенок.— Да нет! — в сомнении покачал головой Виктор. — Сейчас он кого-нибудь приведет.— И не надейтесь!Через десять минут томительного ожидания стало ясно, что я абсолютно права, никто не спешил нас вызволять.— Этот Гриша у меня получит! — обещал Виктор и постановил: — Будем сами вылезать.— Как?— Дверь открыта. Я приседаю, вы становитесь мне на плечи, распрямляюсь — выкарабкиваетесь наружу. Потом меня вытаскиваете.На мне была юбка. Мягко говоря, не та одежда, чтобы становиться на плечи незнакомому мужчине. Поэтому я выдвинула встречное предложение:— Давайте наоборот? Я вас поднимаю.— Восемьдесят килограммов живого веса? — в сомнении покачал головой Виктор.Еще десять минут ему понадобилось, чтобы уговорить меня принять его план. Как назло, в подъезде более никто не появился. Да и мне стало уже не до стеснения, только бы выкарабкаться из ловушки.Когда Виктор меня поднял (нечто цирковое, акробатическое), я плюхнулась животом на пол лестничной площадки. Виктор схватил меня за лодыжки и с силой послал вперед. Проехала пузом (то есть новым бежевым костюмчиком) полметра, собрала грязь. Встала на ноги.Какое же это счастье — быть свободной!Попытки вытащить из лифта Виктора кончились полным крахом. Присев, захватывала его кисти, тянула, но Виктор даже ступни не отрывал от пола.— Зови на помощь, — перешел Виктор на «ты». — На шестом этаже, квартира семнадцать, должны быть ремонтники, мужики.Почему-то по лестнице я бежала, точно минуты промедления могли пагубно отразиться на сокамернике.— Пойдемте! Скорее! — призывала двух мастеров в пыльных комбинезонах. — К вам должен был прийти инженер по окнам. Так вот! Он застрял в лифте. Я с ним тоже, но он меня вытолкнул. Пожалуйста, пойдемте!Строители смотрели на меня, взлохмаченную, перепачканную, с удивлением, кажется, ничего не поняли из моей сумбурной речи, но все-таки послушно отправились оказывать помощь.И они вытащили Виктора не на раз-два-три, а с трудом! Каждый держал двумя руками кисть Виктора, тянули, чуть суставы ему не выдернули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55