Ирина ушла, а я потом еще долго места себе не находила. Ира, понятно, ошибается, почему я Сергея соблазнила. Но и я-то не знаю! Зачем и с большим удовольствием нагадила людям? Воровка По дороге домой я почему-то не провалилась в канализационный люк, не попала под машину, не была ограблена. Хотя находилась в невменяемом состоянии ужаса и унижения. Меня считают воровкой!Все началось месяца три назад. Возможно, раньше. Мы, диспетчеры «Скорой помощи», не сразу обратили внимание на мелкие пропажи. Дорогая пудра из косметички пропала? Наверное, дома оставила. Нет сотового телефона? На улице потеряла. Книга, ручка, косметика — поищем в столе и рукой махнем на собственную рассеянность. А потом дошла очередь до денег. У меня из кошелька тысячу рублей — аванс — вытащили. У другой сотрудницы — конверт, в котором три тысячи находилось. Она накопила, чтобы долг отдать. Тут все и припомнилось. Краж набралось в общей сложности почти два десятка. Может, и лишнее приписали — все до кучи.Работаем мы в три смены, всего четырнадцать человек. Из-за отпусков, больничных, да и попросту подмен в смене коллектив не постоянный. Получается, все — подозреваемые, плюс дежурные медики, водители. Обстановка сложилась — хуже не придумаешь. Точно завелось у нас что-то гадкое и отвратительное. Так, впрочем, и было. Милицию даже вызвали. Пришел лейтенант, протокола не завел, сказал, что дело тухлое — мелкого воришку в большом коллективе искать. Посоветовал внимательнее следить за своими вещами. Начальник станции тоже руками развел, у него забот полон рот, только воровства не хватало. Усилил контроль за лекарственными препаратами.И вот сегодня я заметила неладное: взгляды косые, перешептывания. Коллега обедать уходила, посмотрела на меня зло, сумочку свою демонстративно схватила и ушла. Мне нехорошо стало, но все-таки допустить не могла, что меня подозревают.В обеденный перерыв поделилась с подругой Олей:— Глупость, конечно, но мне кажется, что все…Ольга перебила меня и воскликнула:— Я не верю! Не верю! Не верю! Я им прямо сказала: Зоя — кристально честный человек! Она, то есть ты, никогда на чужое на позарится, сама последнюю рубашку отдаст!— Но почему? — пробормотала я. — Почему они думают?Оказалось, старший диспетчер подняла старые графики дежурств, сравнила даты пропаж с повторяющимися фамилиями. В итоге получилось, что все кражи попадали на мое дежурство.— Но ведь и у меня деньги пропали! — слабо сопротивлялась я.— Говорят, ты для отвода глаз сочинила. Ольга меня утешала, но я не слушала, словно бомба в голове разорвалась и свет померк.Пятнадцать лет на станции работаю. Пришла, когда сыну было три годика, а сейчас он — студент. И таких, как я, ветеранов, немало. Бок о бок прожили, детей подняли, всякие реорганизации, сокращения-расширения, невыплату зарплаты — многое вместе прошли. Муж умер — хоронила на деньги, которые на станции собрали, потому что накоплений не было. Сама никому в помощи не отказывала, по две смены дежурила, когда просили подменить по семейным обстоятельствам, а народу не хватало. И после стольких лет можно вот так легко и просто оговорить меня? Значит, всегда считали плохим человеком?От шока я почти сознание потеряла. Ольга за лекарством сбегала, вливает в меня и приговаривает:— Возьми себя в руки! Все подумают, что ты от страха, из-за того, что разоблачили, испугалась. Если не виновата, чего паниковать?Ей легко говорить! А я… что бы ни сделала — закатила истерику или нос гордо задрала — любую реакцию посчитали бы подтверждением вины.Как до конца смены доработала, как домой добралась, не помню. Только приказывала себе: не плачь, подожди, когда одна останешься.С сыном Лешей и его другом Славой на пороге столкнулась. Они подрабатывают после учебы — вечернюю газету продают. Как раз в редакцию ехали.— Мама, ты плохо себя чувствуешь? — спросил Леша.— Голова немного болит, — отвечаю, а у самой не только голова, но и душа разрывается.Думала, они ушли, доплелась до кухни, рухнула на стул и дала волю слезам. Но ребята зачем-то вернулись. Услышали мой плач. Врываются в кухню, а я лбом об стол бьюсь и в голос рыдаю. Испугались, конечно. Суета, расспросы, утешения, Леша хотел к нам на станцию звонить, «скорую» вызывать.Я слова сказать не могу, вырвала у него трубку, головой мотаю и вою, как раненый зверь, остановиться не в силах. Мальчики мечутся, не знают, что делать. Славик учудил: подхватил банку трехлитровую, что у мойки стояла, налил воды и на голову мне опрокинул. Я захлебнулась, Леша разозлился:— Ты что, гад, сделал! — и другу изо всех сил по уху заехал.Славик упал, банка разбилась. Я от воды и слез мокрая, все кричат — сумасшедший дом! Но вся эта кутерьма отвлекла меня немного от жутких проблем. Прикрикнула на мальчиков, чтобы вели себя хорошо, не дрались. Потом осколки собрали, пол вытерли, я в сухое переоделась.— Мама! Что случилось? — строго сын допрашивает.— Просто неприятности на работе.— Неправда! Ты никогда так не плакала, даже когда папа умер.Муж умер от скоротечного рака. Последний год в больнице очень тяжелый был, я совершенно измучилась. Леша в больнице меня иногда подменял, а после похорон сказал:— Теперь у нас в семье я — главный мужчина.Ему только двенадцать лет было! «Главный»! Но я новые правила приняла. Все домашние проблемы вместе обсуждали, и так я подводила, чтобы последнее решающее слово за Лешей оставалось, за «главным». Он и семейный бюджет планировал, и по магазинам носился, выбирая новую мебель на кухню, качественную и подешевле, когда старая развалилась окончательно. Даже смеситель в ванной сам установил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55