присмотрите за моей сестричкой. А за ней смотреть без толку — психически больная на всю голову, но тихая, мухи не обидит. Игорь, так брата звали, очень ко мне проникся, в ресторан сводил, духи французские подарил. Все культурно: к дому на машине подвез, в квартиру не поднялся, руку на прощание поцеловал. Когда он в очередной раз пришел сестру навещать, я его к себе на ужин пригласила.Стол накрыла, как Ирка делала, — со свечами, салфетками, цветами в низкой вазочке. Смотрю — радуюсь, только вот приборы выбиваются. Вилки и ножи — примитивные, из нержавейки с пластмассовыми ручками. А у Ирки есть приборы серебряные, старинные, еще от бабушки достались — впечатляют, если кому объяснить или на ценителя попадешь. И решила я об обидах забыть и попросить у соседей эти чертовы приборы. Всего-то: два ножа, две вилки, чайные ложечки и лопаточка для торта. Дверь мне Ирка открыла.— Кто старое помянет, — говорю, — тому глаз вон. Хватит нам дуться. Выручи! Дай на время свои приборы. Очень важного гостя жду, судьба зависит!— Судьба от приборов зависит? — не усмехается, а мямлит, на меня не смотрит, пол разглядывает. — Хорошо, подожди.Ирка ушла в комнату, я на пороге стою, и тут выскакивает Сергей. Трясется от злости, только кулаками не машет.— Что тебе надо? — шипит. — Что ты к нам лезешь? От тебя одна подлость! Не смей к нашей двери приближаться!Напугал! Я бы ответила, но тут, как назло, Игорь из лифта вышел. С букетом цветов, улыбается. И вдруг здоровается:— Сергей Николаевич! Здравствуйте! Вы здесь живете?Оказалось, что сестру Игоря мой сосед оперировал когда-то по поводу аппендицита. Они разговаривают, а я стою дура-дурой, не знаю, как половчее Игоря увести. И тут он говорит:— А сейчас моя сестренка в клинике лежит, под опекой Светланы, — кивает в мою сторону.Сергей, не глядя на меня, цедит:— В таком случае примите искренние соболезнования!И дверь перед нашим носом закрыл.Вечер, конечно, насмарку. Хотя Игорю я пыталась объяснить, почему у меня с соседями война. Немного приукрасила: мол, Сергей за мной ухлестывал, когда мы вместе работали, потом случайно с Иркой переспал, она забеременела, пришлось жениться, но меня забыть не может, домогается. Игорь вроде поверил, но все равно не задержался, быстро ушел. А затем и вовсе пропал — сестру выписали, и поминай как звали.Несколько месяцев мы с соседями жили в состоянии холодной войны, а потом случилось несчастье. Возвращаюсь как-то утром с дежурства, на нашей площадке гарью пахнет, а из-под дверей Иркиной квартиры тоненький дымок тянется. Пожар! Я стала звонить им в дверь — никто не открывает. Сбегала за ключом от их квартиры: еще с тех времен, когда дружили, у меня остался. Дверь распахнула — полно едкого дыма, но огня не видно. Вдруг слышу — тихий детский плач. Я стала кричать, звать по именам детей. Девочка старшая откликнулась, в шкафу от страха спряталась. Я ее в охапку и к себе. Вернулась, одного из близнецов из-под кровати вытащила, тоже отнесла. А второго нет, хоть убей. Задыхаюсь, кашляю так, что легкие наизнанку выворачиваются, из глаз слезы ручьем, а его нигде нет, не откликается и в дыму ничего не видать. Прибежали другие соседи, нашли, где горит. Потом выяснилось: Ира в магазин ушла, пока дети спали. Проснулись и стали играть со спичками, уронили их на ковер, он стал тлеть и жутко дымить.Второго близнеца я под кроватью нашла, еле вытащила. В угол забился, за ноги его тянула, он уж был без сознания. Выхожу, шатаясь с малышом на руках, тут Ирина поднимается. Увидела нас и в обморок грохнулась. Вернее, к стенке прислонилась, сама белее этой стенки, и медленно на пол сползла. Я крикнула соседям, чтобы нашатырю ей дали или водой полили, а сама побежала близнеца откачивать. Потом пожарные приехали. Когда «Скорая» прибыла, малыш у меня уже дышал, хотя был очень плох. «Скорая» увезла детей и Ирину в больницу.Три дня состояние детей, особенно того, которого я последним вытащила, было тяжелым. Сергей и Ирина от них не отходили, ночевали в больнице. А на четвертый день Ирина пришла вечером ко мне. Выглядела — краше в гроб кладут.— Я, — говорит, — Света, хочу перед тобой на колени встать. Ты спасла наших детей. Это больше, чем наши с Сергеем жизни, это самое дорогое и святое, что у нас есть. Если бы дети погибли, я бы наложила на себя руки. Ты всех нас спасла!— Ладно тебе! — отвечаю. — Не такая уж я подлая гадина, чтобы спокойно чаек попивать, если дети в дыму задыхаются или добро ваше горит.Мы еще поговорили, как все случилось, как сейчас малыши себя чувствуют. Я думала, Ира не вспомнит о том случае, когда я с ее мужем переспала. Замнем для ясности, будто ничего и не было. Но она все-таки заговорила:— Света! Я должна признаться, что все это время ужасно тебя ненавидела. Отвратительное чувство! Прежде ничего подобного не испытывала, а тут просто справиться с собой не могла. Как вспомню о тебе или увижу случайно, горло от ненависти перехватывает. Прости меня! Я только сейчас, когда сидела ночами у постели детей, все поняла. Ты любишь Сергея? Все эти годы любила, страдала? Бедняжка! Как мне жаль и неловко! Я не могу найти слов утешения.У меня тоже слов не было, рот разинула от изумления. Какое утешение? Какая любовь? Чушь собачья! Сергей — хороший мужик, но чтобы сохнуть по нему столько лет! Бред!Конечно, у меня язык чесался правду ей сказать, и противно, когда на тебя смотрят как на придурочную. Но язык я прикусила: пусть думает, что хочет, худой мир лучше доброй ссоры. Тем более, что Ирка предложила снова моего Валерку к ним приводить. А родители письмами меня завалили — приезжай, забери, что ты за мать, если ребенка не воспитываешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55