Колин держал мешок для сахара.
– Миссис Эдди! – прошептала Триш. – Вам нехорошо? Вы… странно выглядите.
– Как только получу сахар, мы тотчас едем домой.
– Что будем делать, если те два грубияна увяжутся за нами?
– Не тревожься. В фургоне ружье. Колин спрятал его под сиденьем… и оно заряжено.
– Мамуля, я хочу посмотреть поезд. – Диллон вцепился в ее юбку.
– Поезд приходит утром. Здесь конец пути. Затем он включает двигатель и снова уезжает, – терпеливо объяснила она.
– Хочу посмотреть, – захныкал Диллон.
– В следующий раз. Вот что я тебе скажу – мы дома приготовим коврижку или пудинг. А сейчас будь лапочкой и постой с Триш. – Эдди потрепала сына по голове и вернулась к прилавку. Кэш взял ее мешок и ушел в подсобку.
Джон Толлмен окинул взглядом помещение. Бывший солдат в поношенной грязной форме плотоядно смотрел на девушку, стоявшую с детьми. Она отвернулась, выражение ее лица скрывала шляпка.
Джону пришла в голову мысль, что город заполнен изголодавшимися по женщинам мужчинами. Он устремил взор на Эдди. Его напряженный взгляд заметно контрастировал с расслабленной позой. Джон изучал ее, как карту. На вид этой высокой, стройной женщине было лет эдак двадцать пять. Локоны медового цвета окаймляли точеные черты лица. Ему пришлись по душе гордо поднятый подбородок и свободная легкая походка. На ней не было стягивающего корсета. Несмотря на то, что женщина обладала изящным и даже немного хрупким телосложением, осанка выдавала силу характера. Казалось, она не замечала, что взгляды всех мужчин в лавке обращены на нее. Джон понял: леди привыкла встречать жизненные испытания лицом к лицу. В этом занюханном городишке такая яркая, соблазнительная женщина выглядела розой среди сорняков.
Желание приблизиться к ней, заглянуть в ее замечательные фиолетовые глаза заставило Джона подойти к прилавку. Встав рядом, он понял, что она не столь высока, как показалось с первого взгляда. Ее голова доставала ему до плеч. Прямая спина и худоба создавали впечатление, что женщина большого роста.
Вернулся лавочник и положил мешок на прилавок:
– Десять фунтов. Достаточно ли этого за носки?
– Более чем. Спасибо.
Не успела Эдди взять мешок, как чья-то большая рука остановила ее.
– Я помогу вам, мэм.
Она сурово посмотрела на мужчину. Ее изящное лицо было на удивление спокойным. Слабый румянец на щеках выдавал отчаянное стремление сохранить самообладание. Яростный огонь, горевший в глазах Эдди, проник в потаенные уголки его души, и Джон смутился.
– Весьма любезно с вашей стороны, сэр. Но у меня есть кому помочь.
Мальчик, до той поры стоявший рядом с детьми, вклинился между ними. Он обхватил мешок обеими руками и притянул к себе. На лице его застыло свирепое выражение.
– Скажите Иоле: я прошу прощения, что не повидала ее.
– Передам, миссис Гайд. – Кэш подождал, пока Эдди с детьми покинет лавку, затем обратился к Джону: – Ненавижу сообщать женщинам горестные известия. У нее есть выдержка, скажу я вам. Она вдоволь натерпелась в жизни, но держит голову прямо. Гордая, действительно гордая женщина.
Джон снял крышку со стеклянной банки и достал две сигары. Затем бросил монету на прилавок. Кэш подхватил ее.
– Как бы то ни было, она сдержалась, услышав известие.
– Эдди Гайд такая. Ее муж ушел на войну, и, насколько я знаю, она не получила от него ни одного письма. Она написала ему после рождения сына. Дошло ли до него это письмо? Ответа миссис Гайд не дождалась. Никто не понимает, почему она за него вышла. Он был такой сладкоречивый парень – все улыбки и разговорчики, чтобы крутить женщинам головы. Иола, это моя жена, говорит, что Эдди была совершенно одинока, жила в своем мире. Такие женщины склонны делать глупости. – Кэш покачал головой, затем обратил вопрошающий взгляд на покупателя: – Вы ведь не местный, так?
Джон улыбнулся:
– Откуда вы знаете?
– Немногие тут одеваются подобным образом. Вы с Запада?
– Вроде того. Носки продаются? – Джон коснулся мягкой шерсти.
– Да, но стоят дорого. У нее парочка особых овец. Сама стрижет и прядет пряжу. Она знает способ, как сделать шерсть мягкой.
– Сколько?
– Двадцать пять центов.
– Я возьму обе пары. – Незнакомец выложил на прилавок доллар. – Вы сказали ей, что ее муж не вернется?
– Да. Полагаю, он погиб, возвращаясь домой с войны. Его имя написано на шляпе, которая висит на могиле возле Джонсборо.
– Плохо дело. Женщине с таким выводком будет тяжело.
– Только меньший – ее собственный. Остальные двое – сироты, их спихнул на нее проповедник. Еще эта негритяночка, которая с ней вот уже несколько лет. Больше смахивает на белую, а? Всякая шваль собирается со всей страны к дому миссис Эдди взглянуть на девчонку. – Кэш повернулся к женщине, заглядывавшей в ячейки для писем: – Вам письмо, миссис Дублер. А для вашей крошки Эми письмо от ее молодого человека. Я слышал, весной состоится свадьба. Да, как летят годы. Помню время, когда она ростом доставала мне до колена.
Джон повернулся и вышел на крыльцо. Желание снова увидеть Эдди Гайд раздражало его. Он смотрел в ее фиолетовые глаза не более нескольких секунд, но не мог забыть их.
Джон снял шляпу и запустил пальцы в волосы. «Черт побери», – подумал он. До встречи с судьей еще пропасть времени, целая неделя. Из особого уважения к своему кузену Захарии Куиллу Джон согласился, чтобы судья Рональд Ван-Винкль сопровождал его караван фургонов с грузом через индейские территории, через Оклахому на Нью-Мексико, откуда они должны будут повернуть к югу на Санта-Фе.
Фургоны, следующие из Сент-Луиса, он встретит севернее Форт-Смита через неделю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85