– Зачем вы снова?!
Однако Томин не задержался. У него, правда, мельк­нула мыслишка, что за Раечкой нужен бы присмотр, потому что наверняка она видится с Шутиковым. Но она не была единственной ведшей к нему ниточкой. А кроме того, для слежки Томин оделся бы менее броско, чем для роли Костиного друга (Костя слыл великим пижоном).
На следующий день к вечеру втроем сошлись у Зна­менского. Кибрит выложила ворох соображений, которые касались разных заполненных от руки документов (почерковедческие экспертизы – ее конек). Томин вынужден был признать, что розыски пока безрезультатны.
– Одна старушка клюнула на прелестную фотогра­фию, которую я раздобыл у Шутиковой сестры. Было совсем горячо и вдруг сорвалось… при сомнительных обстоятельствах. Но, по крайней мере, я убедился, что он жив. Держу пари, что некая Раечка еще вчера общалась со своим Костей.
– И то хлеб, – вздохнул Знаменский.
– А меня уже, между прочим, спрашивали, как это ЗнаТоКи сели в лужу? – обвиняюще воззрилась на него Кибрит, и янтарные глаза потемнели.
Кто-то на Петровке придумал друзьям прозвище, составленное из начальных слогов фамилий. Как утверж­дала Кибрит, «Зна» – был корень, «То» – вроде суф­фикса, а «Ки» – окончание. Словечко звонкое – чуть шутливое, чуть завистливое – приклеилось, сами уже подчас употребляли.
– Саша, что автор писем?
– Под рубрикой «Факты, догадки, открытия». В том самом районе – между тремя почтовыми отделениями – живет особа, которая близко знает Шахова и присутство­вала на суде. Она его терпеть не может и открыто величает проходимцем. Ныне на пенсии, в прошлом секретарь-машинистка. Вы будете смеяться, но это родная теща Михал Борисыча!
– Блондинка, брюнетка?
– Еще не видел, Зинуля, новость прямо со сково­родки.
Томин встал, Кибрит взяла сумочку.
– Жаль мне вас отягощать, но надо сегодня-завтра провести у Шахова повторный обыск, – сказал Знаменс­кий. – Он, конечно, допускает, что мы можем появить­ся, так что ничего особенного дома не держит. Во всяком случае, в открытую.
– Завтра у подруги день рождения, – вспомнила Кибрит.
– Поедем сейчас, – решил Томин. – Только чур зас­кочим в буфет.
– Сработайте там попроще. А ты, Зиночка, погляди орлиным оком, где возможны тайники, чтобы знать, какую потом брать технику. Через неделю нагрянем еще разок – и уже по-серьезному.
Далека была та пора, когда по казенной надобности они будут ездить на машине. Им еще не хватало чинов, а Петровке – автотранспорта. Двинулись на троллейбусе. Москву выбелил мелкий снежок, и здания словно пере­оделись, а деревья расцвели и стали заметны на улицах, почти как весной.
Пока Кибрит и Томин добирались до резиденции Шахова, там пировали гости. Вокруг празднично накры­того стола сидели родичи Михаила Борисовича и нужные люди. Хозяин за сверкающим роялем наигрывал популяр­ные песенки, ему подтягивали. Розовый чистенький старичок ухаживал за молодой соседкой:
– Я что-то затрудняюсь, прошлый раз вы были ры­жая или шатенка?
– Скорей, рыжая. Так все меняется.
– Ах, не говорите!
Шахов счел, что настало время для главного тоста.
– У всех налито? Тогда разрешите мне… – он гово­рил стоя и с неподдельным пафосом. – Когда я гляжу сейчас на этот стол, на всех вас, я минутами вдруг думаю: а не сон ли? Или, наоборот, дурной сон то, что было: камера, потом тебя ведут на допрос, руки назад… Да, много пережито. Так вот, я прошу вас поднять бока­лы за того человека, кто вывел меня из темницы! За того, благодаря кому мы снова встретились! За его здоровье, за ум мудреца, за смелость юноши!
Все чокнулись от души и обратились к закускам.
– Правильно, добро надо помнить, – промолвил сонный деляга средних лет с бородавкой на лбу.
– Сегодня ты мне, завтра я тебе, – эту сентенцию изрек красноносый верзила, навещавший Раечку.
– Растрогал ты меня, Миша, – старичок хитро по­маргивал выцветшими глазками. – Не знаю, за кого пьем, но чувствую – хороший человек.
Чем-то он напоминал Шахова. То ли холеностью, то ли манерой помаргивать. И действительно, они состояли в родстве: старичок доводился хозяину дядюшкой.
– Лиза, где вы такую шерсть достали? – спросила Шахова женщину, одетую в кофточку замысловатой воз­душной вязки.
– Артем из Таиланда привез.
– Не из Таиланда, а из Марселя, – поправил красно­носый. – Кстати, в Марселе была история…
Лиза прервала:
– У него скоро опять круиз, обещает платье вот такое, – она что-то изобразила вокруг плеч.
– Когда отплываешь? – обернулся Шахов.
– Двадцать пятого.
– Давайте сепаратный тост за благополучное плава­нье! – предложил дядюшка.
– Это не вредно. А то вот в Марселе устраивали банкет, и вдруг все погорело. Представляете? Волованы, котлеты, гарнир – все к чертям собачьим!
Захмелевший обладатель бородавки пытал визави:
– Надо мне брать у него левак за тридцать процентов, если у его кассирши брат – ты понял? – в обэхаесе работает?
– Не бери.
– А вы как считаете? – адресовалась бородавка к дядюшке.
– Ах, голубчик, я в этом ничего не понимаю.
– Нет, хоть бы за пятнадцать, а то за тридцать – ты понял? – напирала бородавка теперь на Артема.
– Он понял, – успокоил Шахов и, прихватив рюм­ки, повел того к журнальному столику.
Дядюшка перебирал пластинки возле радиолы.
– Насчет валюты не беспокойтесь, Михал Борисыч, все как обычно.
– Я не про то. Девица болтать не будет?
– Не-е, я ее припугнул. И денег дал. Я вам говорил? Сто рублей.
– О чем речь. Главное, ты засек, где он притаился! Но дело надо довести до конца. Константина придется убрать.
Артем согласно кивнул.
– Ты нашел – тебе и карты в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20