(*), свою нить начавши, оборвала тотчас! В младенческом возрасте прекр
атились бы бесконечные скорби, что ныне печально нудят меня к писанию. Но
к чему эти жалобы! Тем не менее я живу, такова воля господня, чтобы я сущест
вовала. Итак, рожденная, как я уже сказала, среди благ жизни и вскормленная
в них, отданная с детства до нежного отрочества под надзор почтенной нас
тавницы, я приобрела привычки и манеры, свойственные знатным девицам. И к
ак мой рост с годами увеличивался, так усиливалась и моя красота, источни
к моих необычайных бедствий. Увы! когда еще маленькую меня хвалили многи
е за красоту, я гордилась этим и старалась с усердием и искусством сделат
ь еще большею свою прелесть.
Сделавшись более взрослой и угадав, наученная природой, какие желания во
збуждают прекрасные дамы в юношах, я узнала, что моя красота (несчастный д
ар для тех, кто желает жить добродетельно) рождала любовный пламень в мои
х сверстниках и в других благородных людях. И они различными способами (м
ало мне тогда известными) пытались неоднократно возжечь во мне тот же ог
онь, которым сами горели и от которого я впоследствии больше, чем кто бы то
ни было, не только согрелась, но и сгорела; многие усердно ко мне сваталис
ь, но так как я вышла замуж за одного из них, вполне подходящего ко мне во вс
ех отношениях, то вся толпа влюбленных, как бы лишенная надежды, перестал
а меня добиваться. А я, совершенно довольная таким супругом, жила в полном
счастьи до той поры, пока неистовая страсть с небывалою силой не овладел
а молодою душой. Увы! не было ничего, способного успокоить мое или какой-л
ибо другой женщины желание, что тотчас же не приходило бы к моим услугам. Я
была единственным благом и радостью для молодого супруга и любила его н
е менее, чем им была любима. О, как могла бы я считать себя счастливейшею в м
ире, когда бы вечно длилась подобная любовь!
В то время, как я в непрерывном празднике проводила счастливую жизнь, Ц с
удьба, внезапная рушительница земного благополучия, позавидовала мне з
а те дары, что сама дала, захотела отдернуть руку и, не зная куда направить
яд свой, искусно сумела к глазам моим найти доступ несчастью; и правда, как
глаз моих несчастье достигло, так там и пребывает до сих пор. Но боги, еще б
лагостные ко мне и более, чем я сама, пекущиеся о моей судьбе, зная тайные к
озни, хотели дать оружие моей груди (если б я сумела взять его), чтобы не без
оружною я вышла в бой, где пасть мне было суждено, Ц и ясными виденьями в с
нах моих в ночь перед днем, когда началась моя гибель, открыли мне будущее
следующим образом.
Когда лежала я в глубоком сне на широкой кровати, приснилось мне, будто в п
рекраснейший, необычайно ясный день я радуюсь, как никогда, сама не знаю п
очему; и так-то радуясь, одна, среди зеленых трав, хочу я сесть на луг, защищ
енный от солнечных лучей тенью дерев, одетых молодой листвою; нарвав раз
личных цветов (а ими разукрашено было все то место), белыми руками кладу их
в полу одежды, цветок к цветку подбирая; и сделав из отобранных милый вено
чек, надела его на голову. И так украсясь, поднялась Ц что Прозерпина(*), ког
да Плутон ее от матери похитил
О похищении Плутоном юной Прозерпины Бокк
аччо читал, несомненно, у Овидия («Метаморфозы», V, 332 сл.).
; так с песней шла я раннею весною; потом, устала что ли, в траву погуще
я легла и отдыхала. И так же как Эвридику(*)в нежную ногу сокрытая ужалила з
мея Это срав
нение навеяно чтением Вергилия («Георгики», IV, 457Ц 459):

Ибо, пока от тебя убегала, чтоб
кинуться в реку,
Женщина эта, на смерть обреченная, не увидала
В травах огромной, у ног, змеи, охраняющей берег.

, меня, что растянулась на траве, ядовитая, сокрытая змея, казалось, п
од левую ужалила грудь; не взвидела я света от того укусу, как зубы острые
вошли; потом, придя в себя и будто худшего еще боясь, себе на грудь холодну
ю змею я положила, смягчить воображая гнев ее теплом горячей груди. Но зме
я, моею добротою ободрившись, приникла злою пастью к прежней ране и долго
кровь мою пила, пока Ц так снилось мне Ц вдруг отклонившись от меня, с гр
уди не соскользнула и не исчезла с моим дыханьем вместе, виясь, виясь по мо
лодой траве. И день, сначала такой солнечный, с исчезновением змеи стал хм
уриться, и все небо надо мною покрылось тучами, и следом за ее уходом все к
ак бы смешалось, как будто она потянула за собой множество туч, которые, сл
едуя за нею, облепили небо; и вскоре, как камень белый, что брошен в глубоку
ю воду и словно тает, понемногу исчезая
Ср. у Данте («Рай», III, 122Ц 123):

…исчезая под напев,
Как тонет груз и словно тает въяве.

, так и она исчезла из глаз моих. Тогда я увидела небо, все закрытое мр
аком, будто, казалось, солнце затмило и настала ночь, как случилось это у Г
реков после преступления Атрея
Атрей был царем Микен. См. в «Дополнениях» п
римечания Боккаччо.
(*), и беспорядочные блистания пробегали по небу, и трескучие громы уж
асали меня и землю. А рана, доселе одним укусом отмеченная, наполнилась зм
еиным ядом и, казалось, все тело мое обратила в гнойный нарыв; и я прежде, ка
залось, не знаю как остававшаяся без дыхания, почувствовав, что яд подсту
пает к сердцу, в тоске предсмертной по свежей траве начала кататься. И сме
ртный час, казалось, уже наступал; страх ужасной грозы и предсмертная бол
ь в сердце так усилились, что потрясли спящее тело и разрушили крепкий со
н Ср. вещие с
ны в «Декамероне» (д. IV, нов. 6, д. IX, нов. 7).
. Проснувшись, я тотчас (еще в страхе от виденного) схватилась правою
рукою за укушенный бок, ища там того, что лишь в будущем ему предназначало
сь, но найдя его невредимым, развеселилась, успокоилась и начала смеятьс
я над нелепыми снами, не придав значения небесному знамению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11