Верно?
– Верно.
– А что это за дело?
– Шантаж.
Так как я был целиком поглощен диалогом с Лупоглазым, я почти забыл о зрителях в комнате суда, а их было тридцать восемь, считая Эда Хауэлла и Моррисона Блейна. Все они активно участвовали в жизни кино и телевидения, были хорошо знакомы с журналом «Инсайд» и знали самого Финли Пайка. По крайней мере, с момента его смерти, когда выяснилось, что он и был той самой Амандой Дюбонне.
И в аудитории послышался вздох, такой сильный, каким может быть вздох тридцати восьми глоток. Все эти дни мои мысли были заняты этим шантажом, и я забыл, что все эти люди ничего не знали о темных операциях Аманды-Пайка. Это еще не попало в газеты.
Я продолжил, отметив, что пальцы Рона Смита умело бегают по клавишам стенографической машинки.
– Расскажите нам своими словами об этом бизнесе на шантаже. Как они действовали и какие отношения были между Алем Джантом и Пайком.
– С самого начала? – спросил Лупоглазый.
Я кивнул.
– Ну, Аль знал Финли довольно давно, четыре или пять лет. Подкидывал ему кое-что время от времени, считая, что тот со временем ему пригодится. Так и вышло. Пару лет назад Алю взбрело в голову начать издавать журнал или газету, и он отвалил целую кучу наличных на это дело.
– И этот журнал сейчас называется «Инсайд»? – уточнил я.
Лупоглазый подтвердил.
– Это Аль выбрал Гордона Уэверли как человека, который будет редактировать журнал?
– Я об этом ничего не знаю.
Верно, была масса вещей, о которых Лупоглазый ничего не мог знать. Но я поставил себе задачу выведать у него все, что только можно.
И я спросил:
– Это Аль дал деньги Уэверли?
– Да нет. Насколько я знаю, он передал деньги этой старой потрепанной дуре Уиллоу. Он что-то знал о ней, поэтому она делала все, что он скажет. Он хотел, чтобы она устроила Финли в этот журнал.
– Так, значит, это Аль Джант настоял, чтобы Финли Пайк работал в «Инсайде», и использовал бывшую актрису Уиллоу, чтобы добиться этого?
Лупоглазый поморгал большими белесыми глазами, а потом сказал:
– Да, так он и сделал. Она продала его этому самому Уэверли.
– А настаивал ли Аль, чтобы Пайк вел эту рубрику «Строчки для страждущих»?
– Ну, это случилось позже, – немного подумав, ответил бандит. – Аль запланировал все с самого начала, но он хотел дать Пайку немного поработать, чтобы потом он вроде бы придумал это сам. Была единая идея – дать ему работу в журнале, а потом поручить эту рубрику.
– А почему так важно было, чтобы именно он вел рубрику?
– В этом все дело. Аль хотел, чтобы его человек был в журнале на главном месте. Он говорил, что в Голливуде столько грязи, что ее можно выгребать лопатой. Вот газета и была его лопатой – он собирал все слухи. Об актерах, актрисах, звездах, о тех, кто работает в кино, – богатых людях. И, кроме этого, – и он понимал, что это самое важное во всем деле, – всякие сплетницы и хорошенькие женщины, попавшие в беду, писали в эту рубрику страждущих. Многие из них были в большой беде, такой большой, что Аль мог их хорошенько выпотрошить.
По залу пробежал легкий ропот, но в основном люди теперь слушали молча.
– И это срабатывало? – спросил я. – Использовал ли Аль Джант компрометирующие материалы, которые собирали сотрудники журнала «Инсайд», плюс письма, которые писали читатели так называемой Аманде Дюбонне, для получения информации об обитателях Голливуда и его окрестностей, с целью их последующего шантажа?
– Повторите еще раз все это, – попросил Лупоглазый.
Я повторил вопрос, разбив его на три или четыре части. И бандит ответил:
– Вы сами знаете. Слушайте, даже Аль удивился, когда увидел так много грязи. То, что добывали работники, чаще всего шло в журнал. Но самая ценная информация заключалась в письмах к Финли.
– Вы имеете в виду письма к Аманде Дюбонне, под этим псевдонимом работал Финли Пайк, – уточнил я.
– Так и есть. Он и был этой самой Амандой. Некоторые из тех, кто писал письма, попадались на удочку. Были письма от проворовавшихся людей, от жен и мужей, которые изменяли, и даже от мужей, которые изменяли друг с другом. Как один актер, который снимался в...
– Постойте, – прервал я его. – Не будем называть имена людей, которые подверглись шантажу. Не будем столь любопытными. В конце концов, мы же не... – И я замялся. – Итак, большая часть информации, которую использовал Аль Джант для шантажа, получалась из писем к Аманде, но не прямо? Эта информация работала не против лица, которое писало письмо. А против того, кто упоминался в нем. Верно?
– О да, конечно. Таких было сколько хочешь, – подтвердил мой пленник. – Вот как, например, красотка пишет, что ее кто-то изнасиловал, и называет имя этого человека. И Аль забрасывает крючок на этого парня, понимаете? Не на эту красотку, а...
– Я понимаю.
– А бывает половина на половину. Аль все мог использовать. И тех, кто писал письма, и тех, кто в них упоминался. А иногда имена даже не упоминались, но Аль всегда умел докопаться до сути.
Я повернулся и прошел к зрителям, потом снова к месту свидетеля. И так я ходил туда и сюда, продолжая допрос.
– Так, значит, вы свидетельствуете о том, что все письма, которые приходили к Аманде Дюбонне, в основном были от людей, которые попали в беду. От больных, подавленных, отчаявшихся людей. Некоторые из них совершили проступки, противоречащие закону или морали, а поэтому мучаются от сознания вины, угрызений совести и становятся больными или душевно подавленными. И они пишут, словно дурачки, в надежде получить помощь или как-то облегчить свою вину. Или хотят получить совет. Так вот, Аль Джант, вы и все ваши люди пользовались этим, верно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61