И как это мы с Машкой их в прошлый раз не заметили?… Так и топали в темноте. А теперь я сам-один и устроить иллюминацию мне нечем. Не обучен я Машкиному огненному дыханию. Придется обойтись. Да тут и в темноте не заблудишься. Один коридор, ни развилок, ни поворотов. Все вниз и вниз. Ноги сами несут. А темнота? Плевать! Я ведь не Алик Массуров, что боялся темноты. Вот он и не спал ночью. Даже при свете. Все на ночное дежурство пристроиться норовил. Болтал, мол, зовет его кто-то в темноте, увести хочет. Под психа косит, короче. Так все во взводе считали. А потом ранили Алика, и операцию под общим ему пришлось делать. Так он все просил, чтоб разбудили его потом. Не дали спать ночью. Врач обещался и… забыл. Много раненых тогда привезли, вот и замотался. А когда вспомнил, Алик уже мертвым был. А лицо такое счастливое… Ну, не должно быть у мертвых таких лиц! Живым завидно становится.
Ну вот уклон стал еще уклонистее. Или уклончивее? А хрен его знает! Не знаток я русского литературного и все тут. Я больше матом да по-латыни. Был бы это подъем, сказал бы офигительно крутой, а чего сказать о спуске? В прошлый раз мы шли здесь дрожа коленками и сильно откинувшись назад. А в этот мне не захотелось идти на полусогнутых, и я отчебучил очередную чучу. Каких только глупостей ни делаешь во сне! И самое главное — все получается в лучшем виде! Короче, подпрыгнул я, как на трамплине и щучкой вдоль по коридору полетел. Метров через сто на пузо шлепнулся. Может, и дальше бы летел, если б удивлялся меньше, или хоть руками додумался помахать. А так прилег на камень и заскользил, как по льду. Уклон-то в конкретный спуск превратился. В прошлый раз тут Машка упала и меня с ног сбила. Так на спине да на пятой точке мы и спустились. Честно говоря, страшновато было: несет незнамо куда, темно, хоть глаз выколи, да еще скорость конкретная. Повезло хоть, штаны кожаные у меня и у Машки были, а то пришлось бы потом ожоги и потертости лечить. На этот раз я скользил головой вперед, знакомым уже путем. Еще и руки вперед вытянул, против всех правил родовой науки. В такой позе меня гора и вытолкнула из себя. Уже в воздухе мне пришлось заняться акробатикой, чтобы опять не попасть в куст держи-хватай.
Лес ничуть не изменился с прошлого раза. Ветер уже доносил запах дыма, но сам пожар был еще далеко. И дожидаться его у меня не было ни малейшего желания.
Как там шутят: ноги в руки и пошел? Ну, я и пошел. Сначала. А потом побежал. Большими прыжками, как говорил знакомый старшина. Ветер переменился, и дымом уже не пахло, пахло остатками свежего воздуха. И я бежал, куда глаза глядят, а ноги сами несли меня привычной тропой.
Мелькнуло знакомое дерево. Три его ствола скручены внизу, будто кто-то начал плести косицу да так и бросил. Показался огромный камень рядом с колючим кустом. Из-за этого куста выскочил в прошлый раз зеленоглазый зверюга, которого я посчитал за волка. А сейчас никого. Где-то через минуту слышу за спиной треск дерева. А то дерево падает или другое — разбери-пойми. Поляна, звонкий ручей среди цветочков-василечков. Тогда-то все в дыму было, только ручей звенел. И Машка с размаху влетела в него. И сама забрызгалась, и мне досталось. Она еще упасть тогда пыталась. Пришлось помешать. Не было у нас времени для водных процедур. А сейчас вот никого придерживать не надо, и я сухим перепрыгнул на другой берег. За поляной опять заросли кустов, а еще молодые деревца. Без листьев, зато в цветах. Но их я тоже в прошлый раз не заметил. Цветы. И запаха их не чувствовал. Только тонкие стволы в дыму видел. Иногда. А сейчас дым отстает от меня. Совсем немного, но дышать еще можно. И запахи различать. Доносится рев огня, значит, ветер опять переменился. Вот и горящее дерево. Падает, едва не задев меня веткой. Может, эта самая ветка и обожгла зверюгу в прошлый раз. Но зеленоглазого нет сейчас рядом — это же мой сон, а не его. А раз этот сон мой, то я могу сделать так, чтобы дым не выедал мне глаза.
Ну вот, только подумал, и дым тут же прижался к земле. И деревья вместе с ним. Самые высокие мне по пояс стали. Хорошо! Так я быстрее доберусь. Вот только искры летят. Как мошкара кусают за руки. Птицы вот еще… орут, мечутся над горящими деревьями, падают в огонь.
Я прибавил шагу. Сверху мне видно полосу белого дыма, что тянется к мосту. Дым становится темнее и вот уже свечой на именинном пироге вспыхивает дерево. Одно, другое, огонь прыгает по верхушкам деревьев, перехлестывает через дорогу. А по дороге бегут звери и спешит караван. Падают тюки, о них спотыкаются люди и животные, тоже падают. Те, кто может подняться, поднимаются и, не оглядываясь, бегут к мосту. И никому нет дела, человек рядом или зверь, дикий зверь или домашний. Не до вражды сейчас, страшнее враг ревет за спиной.
К мосту мне не успеть — это я быстро сообразил, и направился к знакомому дереву. Наверно, самому большому в этом лесу. Даже сейчас оно выше меня, а тогда… Мостом оно для нас стало. Спасением от огня. Это сейчас я знаю, почему Машка так тряслась перед деревом, так уважительно говорила о нем. Тиама — это не дерево. Не только дерево. Это одна из форм бывшего, будущего или спящего существа. Настолько духовно продвинутого, что ему тесно в человеческом или зверином теле. Местные считают таких продвинутых богами. А я… не такой уж я и верующий. Да и перебраться мне как-то надо на ту сторону. Вот только нет со мной Машки, и свалить дерево некому в этот раз. Как же мне на Столб Великана попасть? По воздуху аки посуху? Ага, как только, так и сразу!
Смех смехом, а на этом берегу становится все теплее. Еще пара минут и доктор Леха станет жареным доктором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69