Организмусы у всех разные, станешь лечить по одной методе и мир превратится в очень малолюдное место. (Это я специально для тех, кого беспокоит перенаселение планеты.)
Болею я сейчас. А в таком состоянии я много доброго и полезного могу насоветовать. И не дома я болею, а под сваленным деревом и нудной моросью, какая только притворяется дождем.
Тапки, халат, травы для чая — все это незнамо где. Из рекомендованного методикой остались ругань и сон. А для полного счастья у меня зрители и слушатели имеются. Один даже членораздельной речью владеет. И достает одним и тем же вопросом: А сегодня мы пойдем?… Я молчу в ответ. Иногда. Кутаюсь в плащ. Или отбрасываю его. Это когда меня жаром обдает. А еще я сплю. И смотрю самый дурацкий сон в моей жизни. Один и тот же. Или его продолжение.
Мне снится, что я муха или паук какой-то.
Рекомендация для тех, кто боится пауков: поймать этого страшного зверя, оторвать ему пару или две пары лап и… отпустить. Теперь это не паук, а неведомый жук с четырьмя или шестью лапами. А пауков нет и никогда не было. Все! Конец лечению.
Чего-то я отвлекся. Кажется, у меня опять бред от высокой температуры. На чем я там остановился?…
Так вот, мне снится, что я неведомый мух , с маленькими крыльями (токмо для красоты), и ползу по листу бумаги. Огромному такому листу. Сто метров в ширину, километр в длину. Переползаю со строчки на строчку. А в каждой строке — буквы. Знакомые и не очень. Арабские завитушки и японо-китайские иероглифы, фигурки с птичьими и волчьими головами, круги и треугольники… все они — в перемешку! — составляют слова. А слова — предложения. Мое дело — постичь смысл и набраться мудрости. Ничего себе задачка так. На раз плюнуть. С моими размерами читать одну строчку можно с утра и до горизонта.
Такой вот веселенький сон. Просыпаюсь — дождь и Машка со своим а мы сегодня…, засыпаю — и снова ползу по буквам. Знакомые ищу.
Давно у меня таких продвинутых кошмаров не было. Только в детдоме. Тогда я попробовал крутую наркоту и похожих глюков насмотрелся. Но потом меня таким отходняком скрутило, что я от наркоты шарахался, как щирый мусульманин от кошерного сала.
Я опять проснулся. В надцатый или сто надцатый раз. И попытался понять, чего в мире изменилось. Минут пять пялился в светлое небо, пока понял, что ночь закончилась. А еще меня попустило. Кажется. Может, болезнь и совсем ушла. Шевельнулся, охнул… насчет совсем и ушла это я размечтался. Но я не умер. Пока еще. И ко мне кто-то быстро приближался.
16
— А сегодня мы пойдем?
Я не первый мужик, для кого утро начинается с этого вопроса. Кого-то тянут в театр, кого-то в ресторан, в гости, в магазин, к маме — список практически бесконечный — и я не первый, кто отвечает:
— Не знаю.
Не бог весть как оригинально, зато близко к правде. Я в натуре не знаю, смогу уйти или нам еще придется куковать на столбе. Я и нам. Я один, а нас, если считать уже прозревших щенят, шестеро. Пятеро ждут одного. А этот один не может вразумительно сказать, сколько еще ждать и из-за чего все тормозится. Будь я на месте ожидающих, я б очень не полюбил тормозящего. Но так получилось, что в роли тормоза я сам. А себя, любимого, я ругаю только тогда, когда все остальные меня очень сильно хвалят. Но такого еще не было. Ни разу.
Рассвет. Третий рассвет без дождя. Без нудной мороси, переходящей временами в самый настоящий ливень. Не теплый и не холодный. Такой бывает на границе лета и осени. Или весны и лета. Что ближе к истине. То, что сухой сезон закончился и начался мокрый, мне объяснили. Машка и объяснила. В первый же день, когда выяснилось, что я не могу идти по дереву. Вернее, уйти ОТ дерева.
Как бы это красивше сказать… чтоб без мата… В первый день, когда я понял как влип, без мата даже думать не получалось. На второй — тоже. Может, хоть сегодня…
Несколько дней надоедливого дождя и сплошной облачности любому подпортят настроение. А если все эти дни просидеть и пролежать нежрамши , в компании зверюг, что тоже жрать хотят, понятно, как я радовался хорошей погоде.
Трогаться решили, когда ствол немного подсохнет. Обсудили порядок передвижения. Первым пойду я, за мной — Машка, за ней — волчье семейство. Направляемся к Мосту Богов и по пути ищем чего пожевать. Такая вот программа минимум для меня и Машки. Четырехлапые свои планы на будущее мне не сообщили.
А перед самым уходом меня и скрутило.
Есть умники, которые любят расписывать как и чего у них болит. И сравнения подбирать такие, чтоб у слушателя дыхание в зобу сперло. От страха. Но самое прикольное: их слушают и еще как! Не знаю, в чем тут кайф. Да и не люблю я такие истории. Ни слушать не люблю, ни рассказывать. Да и не получится у меня так рассказать, чтоб дыхание… воображалки не хватит. А если по-простому…
Днем, когда тени совсем уж маленькими стали, мы решили уходить. Я подошел к дереву, похлопал кору, попрощался, типа, и полез на ствол. Тогда-то меня и скрутило. Хорошо, хоть не позже. Не на средине бревна, например.
От боли я потерял сознание. Терпел, пока мог, а могу я долго, потом отрубился. Там же под деревом я и пришел в себя.
Провалялся я немало. Одно солнце на покой закатилось, второе за горизонт цеплялось. Со дна каньона поднимались сумерки и теплый ветер. Пахло мокрой гарью и засыхающими листьями. Короче, полдня как не бывало. А переходить ночью глубокую ямину по жердочке… не-е, это без меня.
Не похоже, чтоб мне из обморока выбраться помогали. Спасибо, хоть не сожрали, пока я в отключке валялся. Но смотрели так, будто я крайний. Мол, хочешь болеть — болей в другом месте. И в другое время. А то ждать заставляешь.
Ага, заставляю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69