Небо темнело над горами, недовольно ворчал гром, запертый в клетке из молний. Тяжелое томление скорой грозы, от которой потрескивали волосы и пощипывало голую кожу. Это были странные и новые для меня впечатления. Не первая гроза в моей жизни, но чтобы так остро ощущалось… Но даже это не было главным. Скорее уж фоном, на котором развернется то самое действо.
Зов становился все громче и отчетливей. Я уже знал направление и шел туда, но зовущего все еще не видел. Горы не остановили меня. Они показались барьером на беговой дорожке. Не очень низким, но вполне преодолимым. Кажется, я еще немного подрос, пока шел к ним от каньона. Удивительно, каким острым стало мое зрение. Я мог разглядеть полоски на халате караванщика, и тонкие веревки, на тугих тюках, и клочок белой шерсти, на правой передней вожака шорнов .
Счастливая примета…
Караван остановился. Животных заставляли лечь, и укрывали их головы попоной. Люди привязывались к животным и заворачивались в плащи. Что-то ждали эти люди, чего-то опасались. Но действовали без паники и суеты. Движения красивые, экономно-профессиональные, привычные до автоматизма. Наблюдать за людьми было интересно.
А потом я увидел большую воронку. Большую даже для меня. Вращаясь, она скользила к дороге.
Смерч, ураган, торнадо, шалак, римусо, кихолма — много названий, много имен.
Между небом и землей,
Скрученный в воронку ветер…
Проклятие и благословение, равнодушие и сила. Погибший урожай и потопленные корабли захватчиков, озеро с живой рыбой и повозка, груженная бревнами, песок и листья, камни и птицы, все вращается в огромной воронке, все это откуда-то взлетело, все это где-то упадет. Как падает посреди каравана одно из бревен, на треть втыкаясь в землю. А по дороге уже тащит двух груженых шорнов, с последнего срывает тюки и попону. Человек вцепился в голову животного, не дает ему подняться. Вот их подтащило к краю дороги и… облило дождем из рыбы.
И что так не везет караванам сегодня?!
Миг и я забываю о сочувствии. Воронка направляется ко мне. Тот, кто меня зовет, в ней.
— Ларт, ларт!
Открываю глаза. Машка лежит рядом и… хлопает в ладоши. Звук получается громким и звонким. Оригинальный, однако, метод побудки. А еще Машка смешно вывернула шею. Наблюдает за действием аплодисментов. Но увидел ее лицо, и сразу расхотелось смеяться. Бледно-зеленое, с огромными, почти круглыми глазами.
— Ларт!…
Да еще голос, что прерывается от ужаса.
— Чего тебе?!
А в руке у меня сам собой появился Нож. Машка пока не видит его. Она заглядывает мне в лицо.
— Ларт, Тиама зацвел!
До меня не сразу доходит.
— Ти… что?
Машка трясется, стучит зубами. Говорить членораздельно она больше не может.
Разжимаю пальцы, и Нож куда-то исчезает. Сейчас он мне не помощник. Переворачиваю девчонку на спину. Смотрю в глаза. В них по-прежнему паника на грани истерики. Еще немного и я тоже испугаюсь. На что способна огненная ведьма, я точно не знаю, но чего может натворить испуганная баба, приходилось видеть.
Мужики, никогда не целуйте спящую бабу! Даже если она ваша жена. Вам будет больно, а врачу прибавится работы.
Я начал разговаривать с Машкой. Тихо, спокойно, как говорил бы с Молчуном.
Не помогло.
Кажется, я перестал существовать для Машки. Она смотрела сквозь меня — глазищи на пол-лица! — и шевелила губами. Без звука. Пришлось шлепнуть ее по щеке. Потом еще раз.
Реакция превзошла все мои ожидания.
Меня не только услышали, но и увидели! И тут же попытались поджарить. Вместо меня досталось плащу. Не слишком сухому. Будто горячий утюг к нему приложили. Шипение, запах… это плащ. Шипение и возмущенные взгляды — это Машка.
Глаза мечут искры… — тоже она.
Почти в натуре мечут. А не разрядись девка через ладонь, без почти было бы.
Повезло мне с попутчицей.
Не зря мне хотелось идти одному. Интуиция великая вещь, если не ложить на ее предупреждения.
— Ты зачем меня ударил?!
Сидим по разные стороны дерева и сквозь ветки пялимся друг на друга.
Кажется, я поставил рекорд по прыжкам через бревна из положения лежа. Интересно, а здесь есть Книга Гиннеса? Или чего-нибудь в том же духе.
— А зачем ты меня разбудила?
Про Книгу спрошу потом. Когда Машка успокоится.
— Я!…
Смотрит в сторону. Губы опять начинают дрожать.
— Отвечай! — рявкаю. — Или опять схлопочешь.
Блин! Иногда доброе слово творит чудеса. А иногда, совсем даже не доброе. Но тоже творит. Главное, не перепутать, к кому чего применять. Передозировка или неправильное назначение тоже могут убить.
— Тиама цветет. Вот, — сказала Машка, стараясь не смотреть на огромный цветок. Трудновато ей это делать. Между нами он висит. И пахнет так, что голова кружится.
— Ну, цветет. Ну, и что?
— Это… это же Тиама !
— Дальше чего?
Машка забыла закрыть рот. Выражение дебильности ей не очень шло.
— Говори!
Молчание, конечно, золото, но иногда информация бывает дороже алмаза.
— Он цветет раз в жизни!
Не пойму, чего она хочет мне втолковать.
— Значит, нам с тобой повезло, — пытаюсь придать голосу хоть немного энтузиазма.
— Тот, кто это увидит — умрет!
— Когда?
Кажется, с энтузиазмом я поторопился.
— Не знаю.
— От чего?
— Не знаю.
Я криво усмехаюсь.
— Но видевший, всегда умирает! — старательно убеждает меня Машка.
Смотрю на цветок, потом на нее и… ничего не могу поделать со своей усмешкой. Девка обижено шмыгает носом. Блин, я думал, что лучше контролирую свой организм.
— Все умирают, Маш. Когда-нибудь. Даже бессмертные.
— Ты говоришь страшные слова…
Машка опять пугается. Теперь уже меня.
— Может, и страшные. Но это правильные слова. Вот я лично не собираюсь жить вечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69