На нем была темно-синяя шелковая туника с глубокими разрезами по бокам, открывающими стройные ноги в серых лосинах и мягких кожаных сапогах. Его лицо было красиво и спокойно, как и всегда. Изящные тонкие черты казались бы слишком женственными у любого другого. Унаследованная от матери красота делала этого мужчину почти нереально прекрасным, и любые душевные бури скрывались за безмятежным лицом ангела. Владетель мягко поцеловал ее, но она вдруг почувствовала его отчужденность. Когда он отступил, приглашая жену войти, Владетельница с внезапной ясностью разглядела в глубине его глаз то, чего она больше всего боялась. От чего не было спасения, к чему она даже не могла прикоснуться. Что было надежно укрыто заслонами, порожденными страхом, преодолеть которые обычная женщина не в силах.
— Дети, — прошептала она. Сама темнота в комнате, казалось, заставляла говорить тихо. — Где дети?
— Мы пойдем к ним, — пообещал он. Что-то мелькнуло в его глазах — любовь или боль — и погасло. Остался только холод отчуждения. Владетель взял лампу с угла письменного стола и позвал: — Идем.
Он открыл дверь в глубине комнаты, и Владетельница вошла вслед за ним в кабинет. Реликвии времен первопоселенцев мерцали за стеклами витрин в отраженном свете лампы как маленькие звезды… Образцы неизвестных материалов, служивших когда-то каким-то неведомым целям… Мягкий серебряный диск, который по привычке называли книгой, хотя как это можно было прочесть, оставалось тайной даже для ее мужа… Фрагменты футляров, размером с ладонь, в которых, говорят, умещалась целая библиотека… Металлическая сеточка размером с ноготь, работавшая как подобие человеческого мозга…
Тут приоткрылась дверь в дальней стене кабинета, и из проема ощутимо дохнуло холодом. Она поймала взгляд мужа и поразилась безжизненной холодности, мертвому спокойствию этих глаз. И женщина с ужасающей определенностью поняла, что он пересек некую безымянную, неуловимую грань и взирал на нее теперь из бездны столь темной и безнадежной, что человеческая суть полностью затерялась в ее глубинах.
— Идем, — прошептал он.
Владетельница ощутила окружающее ее Фэа, покорное воле мужа. Эта сила увлекала вперед, за ним, через дверь, которой она раньше никогда не замечала. Потоки воды некогда промыли в скале, на которой стоял замок, огромную пещеру, оставив лишь узкий мостик из сверкающего камня, дугой изгибавшийся над бездной. Владетель тихо проговорил что-то, и, когда они пошли по мосту через пропасть, волшебная сила сделала их поступь легкой и уверенной. Глубоко внизу, в темной бездне, плескалась вода, и время от времени капли срывались с потолка и летели вниз, в невидимое озеро.
«Откажись от этого, муж мой! Отвергни тьму и вернись к нам — твоей жене, детям, Церкви. Вернись к своим мечтам, подними меч веры и возвратись к свету дня!» — молила Владетельница. Но здесь, как и на поверхности земли, властвовала истинная ночь, и тени преисподней неохотно уступали дорогу маленькому светильнику в руке Владетеля, мгновенно смыкаясь за его спиной.
Выточенный водой мост упирался в широкий скальный выступ. Владетель немного отступил в сторону, пропуская жену вперед, в тесный проход под аркой. Женщина дрожала. Что бы ни отыскал он в этой бездне, оно было здесь. Оно поджидало ее. Это Знание, безусловно, было порождением волшебства.
И вот Владетель шагнул за ней, подняв лампу, и она увидела.
— Боже мой!.. Тори!.. Алике!..
Они лежали у дальней стены, за россыпью каменных плит, загромождавших почти всю маленькую пещеру. Оба, белые как снег, безжизненными глазами смотрели в небытие. Владетельница медленно шла к ним, не желая верить тому, что видит. «Пусть я проснусь, — взывала она безмолвно, — пусть это все окажется сном, пусть это никогда не случится…» Ее дети. Мертвы. Его дети. Она посмотрела мужу прямо в глаза, такие холодные, что, казалось, никогда не были человеческими.
Она долго не могла вымолвить ни слова, но наконец прошептала:
— Зачем?
— Мне нужно время, — ответил он. Боль звучала в его голосе, глубоко скрытая боль и, возможно, страх. Но сомнения не было. И не было сожаления. Ничего, что чувствовал бы ее прежний муж на месте этого холодного незнакомца. — Время, Алмея. И нет другого способа обрести его.
— Ты любил их!
Он медленно кивнул и закрыл глаза. На миг — только на миг — призрак прежнего Владетеля предстал перед ней.
— Да, я любил их, — согласился он. — Как люблю и тебя. — Призрак исчез, едва Владетель вновь открыл глаза и посмотрел на нее. — Если бы это было не так, все, что я сделал, не имело бы смысла.
Ей хотелось кричать, но она не смогла выдавить из себя ни звука. «Это кошмар, — уверяла она саму себя, — это все просто кошмар, и нужно поскорее проснуться. Проснуться! Проснуться…»
Владетель мягко и сильно обнял ее за плечи, усадил на грубую плиту рядом с детьми. Затем медленно уложил ее навзничь на шершавый камень. Оцепеневшая Алмея чувствовала, что муж сжимает ее тело так, что она не может даже пошевелиться. В душе ее бурлил протест, стремившийся вылиться в обещания, увещевания, отчаянные просьбы, но голос отказывался служить. Несчастная женщина могла только в ужасе в абсолютной тишине смотреть, как ее муж снова закрыл глаза и как он борется с бушующим океаном Фэа, обуздывая его и заставляя служить себе… в приготовлении к главному действию на Эрне. Жертвоприношению.
Наконец Владетель открыл глаза, и, когда он посмотрел на жену, они влажно блестели. Алмея с удивлением поняла, что он плачет.
— Я люблю тебя, — произнес Владетель. — Больше всего на свете, включая саму жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189