– Хорошо спалось? – спросил он, и его слова отдались в его груди низким рокотом.
– Ты спал со мной? Здесь?
– Да.
– Почему?
– Потому что ты предпочитаешь спать здесь. А я предпочитаю спать с тобой.
– А мое мнение тут не считается?
Не обращая внимания на это замечание, он сказал:
– Я хочу кое-что тебе дать.
Потянувшись назад, он достал… золотое ожерелье. Она заворожено уставилась на украшение.
– Оно тебе нравится?
Эмма не отрывала взгляда от ожерелья, которое раскачивалось словно маятник. Она злорадно усмехнулась и рассеянно пробормотала:
– Надо будет обязательно надеть его при Кассандре. Лахлан подхватил украшение в ладонь, оборвав ее завороженный взгляд.
– Почему ты это сказала?
Как она часто делала в тех случаях, когда ей хотелось бы солгать – но не получалось, Эмма ответила встречным вопросом:
– А разве она не станет ревновать, видя, что ты купил мне драгоценности?
Он продолжал хмуро разглядывать ее.
– Да, это правда, – признал он, удивив ее своей прямотой. – Но она уехала. Я прогнал ее и велел не возвращаться, пока ты не пожелаешь – или никогда. Я не допущу, чтобы тебе было неуютно в твоем собственном доме.
Сквозь зубы Эмма процедила:
– Это не мой дом.
Она попыталась отодвинуться, но Лахлан удержал ее за плечо.
– Эмма, это твой дом, независимо от того, примешь ли ты меня. Он всегда был твоим и всегда им будет.
Она вырвалась из его рук.
– Мне не нужен твой дом, и мне не нужен ты! – крикнула она. – Ничего мне не нужно, когда ты делаешь мне так больно!
Он напрягся всем телом, а лицо его мрачно застыло, словно он потерпел поражение.
– Я сделал тебе больно?
– Да, когда солгал. Это… это было больно.
– Мне не хотелось тебе лгать. – Он убрал волосы, упавшие ей на лицо. – Но мне показалось, что ты не готова услышать все, а я уже ощущал опасность со стороны вампиров и боялся, что ты убежишь.
– Но то, что ты разлучаешь меня с родными, – это еще больнее.
– Я отвезу тебя к ним, – сразу же отозвался Лахлан. – Мне нужно встретиться с некоторыми членами клана, а потом понадобится ненадолго уехать. Но позже я сам тебя отвезу. Одной тебе нельзя ехать.
– Почему?
– Мне тревожно. Эмма, мне нужно, чтобы ты ко мне привязалась. Я знаю, что этого нет, – и боюсь тебя потерять. Их разговоры лишат меня тех успехов, которых мне…
На самом деле Анника напомнит Эмме о том, что она впала в безумие.
– Я знаю, что стоит тебе попасть в ковен одной, – и мне чертовски трудно будет получить тебя обратно.
– А тебе необходимо получить меня обратно?
– Конечно. Я не желаю потерять тебя сразу же после того, как я наконец нашел.
Эмма растерянно потерла лоб.
– Почему ты так уверен в этом? Я хочу сказать – ты ведь знаком со мной всего неделю.
– А ждал тебя всю жизнь.
Она постаралась не обращать внимания на то тепло, которое разлилось по ее телу от этих слов, и не думать о своих снах, где присутствовал он.
– Эмма, ты выпьешь моей крови? Она наморщила нос.
– От тебя пахнет спиртным.
– Я выпил всего рюмку.
– Тогда не стану.
Он секунду молчал, а потом снова поднял ожерелье.
– Я хочу, чтобы ты его надела.
Он придвинулся к ней, чтобы завести руки ей за шею и застегнуть замочек. Из-за этого движения его шея оказалась прямо у ее губ.
– Ты порезался, – пробормотала она ошеломленно.
– Правда?
Эмма судорожно облизнула губы, пытаясь не поддаться соблазну.
– Ты… О Боже, отодвинься! – прошептала она, начиная задыхаться.
А в следующее мгновение Лахлан положил ладонь ей на затылок и притянул к себе.
Эмма забарабанила кулаками по его груди, но он был слишком сильным. И она наконец сдалась, невольно высунув кончик языка. Медленно лизнув порез, она стала смаковать его вкус – и наслаждаться тем, как напряглось его тело, зная, что это происходит от наслаждения.
Застонав и содрогнувшись, она запустила в него клыки – и втянула в себя кровь.
Глава 25
Когда она начала пить, Лахлан крепко обнял ее и, поднявшись с пола, сел на край кровати. Он посадил Эмму к себе на колени так, что она его оседлала.
Он понимал, что она потеряла желание сопротивляться: она так чудесно приникала к нему, положив локти ему на плечи и переплетя руки у него за головой! Ожерелье стало холодить ему грудь, когда он сильнее прижал ее к себе.
Она сделала глубокий глоток.
– Пей… медленнее, Эмма.
Когда она не послушалась, Лахлан сделал нечто такое, на что не считал себя способным: он сам отстранился от нее. Она моментально качнулась, теряя равновесие.
– Что со мной? – спросила она невнятно. «Ты пьяна, чтобы я мог этим воспользоваться».
– Я чувствую себя очень… странно.
Когда он поднял подол ее ночной сорочки, она не попыталась его остановить, – даже когда его ладонь оказалась у нее между ног. Он снова застонал, почувствовав влагу ее желания. Его эрекция готова была разорвать ему брюки.
Жаркое дыхание Эммы касалось его кожи там, где только что были ее губы и зубы. Она лизнула это место в тот момент, когда он ввел палец в ее узкое влагалище, а потом с тихим стоном потерлась щекой о его щеку.
– Все кружится, – прошептала она.
Лахлан почувствовал вину, но, понимая, что это им необходимо, был намерен двигаться прямо к цели, послав в тартарары все последствия.
– Раздвинь коленки. Обопрись на мою руку. Эмма послушалась.
– Мне больно, Лахлан!
Ее голос стал грудным и невероятно возбуждающим. Она застонала, когда он подался вперед и провел языком по ее соску.
– Я могу тебе помочь, – с трудом выговорил он, расстегивая брюки свободной рукой и освобождая свой член, который оказался прямо под ней. – Эмма, мне нужно… войти в тебя. Я сейчас посажу тебя на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87