– И вы м-меня убьете?
Он нежно убрал волосы с ее лица.
– Еще не решил. До тебя я ни секунды не колебался. – Он дрожал от напряжения, с которым удерживался над ней. – Когда я избавлюсь от этого марева, когда это безумие пройдет, если я по-прежнему буду считать, что ты – та, кто ты есть… Кто знает?
– Кто я?
Он притянул ее руку к своей твердой плоти.
– Почувствуй, какой я. И знай, что единственная причина, по которой я сейчас не внутри тебя, – это то, что я слаб. А не потому, что я забочусь о тебе.
На секунду закрыв глаза от чувства острой неловкости, Эмма попыталась отнять свою руку – и в конце концов, Лахлан ее отпустил.
– Вы готовы сделать со мной такое?
– Не задумываясь. – Его губы презрительно искривились. Казалось, он продолжал пристально смотреть на нее, но его взгляд был пустым. – И это – только первое из того, что я с тобой сделаю, вампир.
Глава 3
Следующим утром Лахлан лежал рядом с ней, еще не до конца стряхнув с себя сон и чувствуя себя таким умиротворенным, каким не был уже много сотен лет.
Конечно, почти двести из них он провел в аду, а теперь наконец оказался чистым и сытым – и к утру уснул как мертвый, без мучительных кошмаров последней недели.
Почти всю ночь Эмма лежала напряженно и неподвижно. Казалось, она подозревала, что любое ее движение вызовет у него желание кончить еще раз. И она не ошибалась. Благодаря ее нежной руке он изверг из себя семя – неожиданно мощно и долго. Она избавила его от ноющей тяжести в мошонке, но ему по-прежнему хотелось войти в нее.
Все ночь Лахлан прижимал ее к себе. Он ничего не мог с собой поделать. Прежде он никогда не проводил всю ночь в одной постели с женщиной – такое событие предназначалось для подруги, – но оказалось, что ему это нравится. Очень нравится. Он помнил, что говорил с ней, – но не помнил, что именно говорил. Однако ее реакцию на его слова он запомнил. На ее лице отразилось отчаяние, словно она наконец поняла всю безнадежность своего положения.
Эмма в последний раз попыталась сбежать, и снова он с удовольствием дал ей думать, что она близка к успеху, а потом схватил ее и вновь уложил рядом с собой. Она обмякла и затихла.
Он сонно поднял руку, чтобы дотронуться до ее волос. За ночь они высохли, превратились в непослушные локоны и стали еще светлее, чем ему показалось сначала. Теперь он любовался блестящими прядями, сияющими на солнце. Чудесные, хоть и у вампирши…
Солнце!
Он сорвался с кровати, поспешно задвинул занавески, а потом бросился к Эмме и повернул лицом к себе.
Она едва дышала и не могла говорить. Розовые слезы текли из ее остекленевших глаз. Кожа у нее горела словно в лихорадке. Он поспешно унес ее в ванную и долго возился с незнакомыми кранами, пока вода не полилась обжигающе холодной струей, под которую он встал вместе с Эммой. Спустя несколько минут она закашлялась, сделала глубокий вдох – и снова обмякла. Лахлан прижал ее к груди – и нахмурился. Ему нет дела до того, что она горела. Он и сам горел. Из-за ее родичей. Ему просто нужно сохранить ей жизнь до тех пор, пока он точно не убедится в том, что она – его подруга.
Лахлан оставался с Эммой в воде, пока она не охладилась, а потом сорвал с ее тела промокшую шелковую сорочку, чтобы высушить нежную кожу. Прежде чем вернуть Эмму в постель, он надел на нее новую сорочку, на этот раз – еще более густого красного цвета. Как будто ему нужны были напоминания о том, кто она!
Он и сам надел свою пострадавшую одежду, а потом начал расхаживать по апартаментам, пытаясь придумать, что ему с ней делать. Достаточно быстро ее дыхание выровнялось, а щеки снова порозовели. Типично вампирская способность быстро восстанавливаться! Лахлан всегда ее ненавидел – и с новой силой возненавидел за то, что Эмма ее продемонстрировала.
С отвращением он отвернулся от нее – и его взгляд упал на телевизор. Он стал изучать его, пытаясь понять, как он включается. Качая головой, Лахлан изумился простоте современных устройств – и проявил сообразительность, заключив, что нужно нажать кнопку «вкл».
В течение прошлой недели у него создалось впечатление, что все обитатели Парижа в конце дня усаживаются перед одной из таких коробок. Благодаря острому слуху и зрению Лахлан мог смотреть программы даже с улицы. Он влезал на дерево с украденной едой и, привалившись к стволу, поражался разнообразной информации, заключенной в каждой передаче. А теперь он мог включить свой собственный ящик! Понажимав некоторое время кнопки, ему удалось найти постоянное место, где сообщали одни только новости – и делали это по-английски. Английский был ее родным языком и одним из его собственных, хотя его вариант устарел больше чем на век.
Перебирая вещи Эммы, Лахлан вслушивался в незнакомую речь и быстро усваивал новые слова. Оборотни обладали этим талантом – способностью сливаться с окружением, усваивать новые языки, диалекты и модные словечки. Это были механизмы выживания. Инстинкт приказывал: «Не выделяйся. Узнавай все. Не упускай мелочей – или ты умрешь».
Лахлан стал рассматривать вещи Эммы. Сначала, конечно, его внимание привлек ящик с шелковым бельем. Нижнее белье этого времени оказалось гораздо меньшим и потому более приятным, чем в прошлом. Он представлял ее себе в каждом нарядном лоскутке шелка, представлял себе, как зубами освободит ее от них…
Затем он перешел к платяному шкафу и стал рассматривать ее странную одежду. Многие предметы гардероба были красного цвета – и немалая часть почти ничего не закрывала.
Лахлан высыпал на пол содержимое сумки, которая была при Эмме накануне вечером, обратив внимание на то, что каждая вещь безнадежно испорчена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87