Лахлан ужасно растерялся, видя, насколько беззаботно они воспринимают случившееся. Здесь лежит оборотень, обнимающий самую юную из их домочадцев, – в их замке, в ее постели.
Он ждал того мгновения, когда они это наконец осознают и нападут на него.
Таким слабым он еще никогда не был – а они окружали его, словно рой. Гаррета и Люсии среди сборища не оказалось. Последняя вернулась с видеозаписью, но, похоже, была настолько потрясена чем-то, что произошло с ней в клане, что сразу же исчезла. Гаррет отправился за ней. Как это ни странно, Лахлан испытал нечто вроде облегчения, когда в спальню вместе с Мист вошел Рос, – но тем не менее по привычке нахмурился.
Когда в теледвойку Эммы поставили запись, она надела наушники плейера, чтобы ничего не слышать, и уткнулась лицом Лахлану в грудь, чтобы «не смотреть страшные куски».
В отличие от остальных Лахлан без труда оторвался от экрана, чтобы обдумать все то новое, что он узнал: эту запись он уже успел просмотреть много раз. Сначала Лахлан смотрел видео с момента появления Деместриу, потому что Харманн запрограммировал запись так, чтобы она начиналась с этого места. Но затем Лахлан смог вернуться назад и увидеть Деместриу в часы и даже дни, предшествовавшие появлению Эммы. Лахлан видел, как Деместриу смотрит в окно, роняет голову на трясущиеся руки, мечется в припадке безумия… точно так же, как это делал и сам Лахлан.
Лахлан покачал головой. Он уже не знал, как на все это реагировать – как примирить свое прошлое и свои потери с тем, что явно было краткой вспышкой жалости. Но сейчас, лежа рядом с Эммой, он наконец понял, что ему нет нужды в этом разбираться немедленно. Пока нет нужды. Они поймут это вместе.
Он оторвался от своих размышлений и стал наблюдать за реакцией валькирий, смотревших запись. Они оглушительно захохотали, увидев, как Эмма – вампир! – шарахается при виде крови на полу. Во время боя они напряглись и подались к экрану. Когда Эмма криком разбила окно, их глаза изумленно округлились.
– Смело! – пробормотала Реджин, а остальные дружно кивнули, соглашаясь с ней.
Только Никс зевнула и объявила:
– Эту часть я уже видела.
Никто не стал спрашивать у нее, когда она могла это видеть. А когда Деместриу сказал Эмме, что он ею гордится, некоторые валькирии заплакали, заставив молнии прорезать небо.
Доказательство того, что Фьюри жива, было встречено радостными криками, и Лахлан не стал портить им праздник, сообщив, что наверняка в это мгновение Фьюри молит великую Фрейю о смерти.
Когда просмотр закончился, Эмма вытащила наушники и опасливо приподняла голову. Валькирии молча кивнули ему и Эмме Неправдоподобной и удалились. Никс предсказала, что «Гибель Деместриу» будет продаваться даже лучше, чем «Ночь гоблина в Париже».
Уходя, Реджин выразила то, что, похоже, стало позицией всего ковена:
– Если Эмма хочет своего оборотня-переростка настолько сильно, что смогла угробить Деместриу, то пусть она его получит.
С ними осталась одна Анника.
– Тебе не обязательно принимать решение прямо сейчас, Эммалайн. Не сделай чего-то, о чем будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
Эмма покачала головой. Ее очень огорчало то, что Аннике больно, но она была тверда.
– Мне раньше казалось, что это мое решение, но теперь вижу, что это не так. Это тебе надо сделать выбор. Ты можешь решить, что примешь меня вместе с ним. Или я уеду.
Лахлан ласково обхватил ее пальцы, желая поддержать.
Анника явно пыталась демонстрировать выдержку, но позади нее вспыхивали молнии, которые опровергали ее внешнее спокойствие. Она явно не могла успокоиться.
– Анника, я всегда буду бросаться к нему навстречу.
Против этого возражать было невозможно, никакие аргументы против этого не действовали – и они обе это понимали.
Наконец Анника гордо вскинула голову, расправила плечи–и повернулась к Лахлану.
– Мы не признаем ваши спаривания, – она буквально выплюнула это слово, – или как вы, оборотни, это там называете – «истинные союзы». Вы должны будете принести обеты. Прежде всего я хочу, чтобы оборотень поклялся, что не станет использовать этот союз для того, чтобы нанести какой бы то ни было ущерб ковенам.
Лахлан хрипло заявил:
– У этого оборотня есть имя. И если ты хочешь, чтобы Эмма его со мной разделила, то я буду только рад. Я принесу такую клятву.
Валькирия бросила на Эммалайн последний умоляющий взгляд. Когда Эмма молча покачала головой, Анника приказала:
– Не телепортируй его сюда чаще, чем это будет строго необходимо. – Уже выходя из спальни, она проворчала себе под нос: – На моих глазах ковен полетел ко всем чертям.
Эмма оживилась.
– Телепортироваться! Верно! Теперь мы сможем бывать здесь в гостях, когда захотим. Круто! Мы сможем проводить здесь часть уик-эндов? И Марди-Гра! И фестиваль джаза! Ой, как мне хочется посмотреть, как ты станешь есть раков!
С кислой миной Лахлан ответил:
– Думаю, изредка мы могли бы бегать по дельте не хуже, чем по лесу.
Она вдруг помрачнела.
– Не знаю, хочется ли мне, чтобы ты проводил время с моими красавицами тетками…
Ее нелепое заявление заставило Лахлана рассмеяться, но это разбередило ему рану, так что он поморщился.
– Эмма, они рядом с тобой блекнут. И не спорь. У меня есть глаза, и я не слепой. – Он ласково погладил ее по щеке. – И я знаю, что ни одна из них не сможет выть на луну хотя бы наполовину так хорошо, как моя малютка-полукровка.
– Нахальный оборотень! – укоризненно сказала Эмма и придвинулась к нему, чтобы поцеловать в губы.
Ее намерению помешал донесшийся снизу вопль. Пока они обменивались недоуменными взглядами, Анника закричала на кого-то:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87