– недоверчиво хмыкнул Март.
– Нет, Збых, – ответил Симеон. – Я говорю о тех, кто постиг все Правила и добрался до Последнего.
– Погодите, что-то я не пойму! – запротестовала Эгле. – Насколько я знаю, и от бабушки тоже, что Свод Магических Искусств – это вовсе не книга, в которой все сразу расписано. Там значатся лишь первые главы, а потом уже последующие Правила являются глазам адепта лишь после того, как он постигнет предыдущие законы и обретет способность видеть, что написано дальше. Так меня и бабушка всегда учила.
– А как же он узнает, что уже постиг то, что нужно для перехода к следующему Правилу? – возразил Март? Ведь не у всякого адепта есть наставник, который ведет его от одной странице Свода – к другой?!
– Это же очень просто, глупенький мой Мартик! – засмеялась Эгле и тут же добавила покровительственным тоном. – Способность видеть следующее Правило как раз и говорит о том, что ты прошел предыдущее. Верно, Симеон?
– Думаю, да, – согласился улыбающийся Травник.
– Я тебя очень попрошу, Эгле, не называть меня больше «своим», «глупеньким» и в особенности – «Мартиком»! – ядовито процедил Збышек. – Будь, пожалуйста, впредь так добра.
– Хорошо, – весело откликнулась Эгле и украдкой показала ему язык. – Буду добра и впредь.
И пока Збышек не нашелся, чем продолжить готовый вот-вот вспыхнуть очередной обмен колкостями, Эгле поскорее обратилась к Травнику.
– А почему ты назвал цветочные правила окончанием Свода? Ты что – неужели добирался до конца магических искусств?
– Я – нет, конечно, – улыбнулся Травник. – Но один мудрый и хороший человек – да.
– И ты с ним разговаривал? – чувствуя, как у него перехватывает дух, чуть ли не прошептал Март, разом забывший все обиды на своенравную Эгле.
– А как ему это удалось? – в свою очередь поразилась Эгле.
– Конечно, разговаривал, – ответил Симеон. – А пройти весь Свод Правил, все испытания и проверки, которые связаны с каждым Правилом, не хватит и целой человеческой жизни.
Он усмехнулся двум парам устремленных на него глаз.
– Это был мой Наставник, Камерон. Ему удалось дойти до конца Свода, потому что он и не стремился примерить все эти Правила на себя. Он их просто прочитал, чтобы Понять. И, видимо, ему это удалось.
– И что он нашел в конце Свода? – потрясенно прошептал Март.
– А как вы думаете? – лукаво усмехнулся друид.
Март и Эгле неожиданно глянули друг на друга и, обернувшись к Травнику, разом выпалили:
– Правила Цветов! Вот это да!!!
«Хорошие все-таки ребята», – вздохнул в душе Симеон. «Они обязательно найдут, должны найти путь друг к другу. Вот только я никак не могу понять, для чего же судьбе понадобилось делать эту дорогу такой длинной и трудной?»

ГЛАВА 18
ДОМ

– Ну, что? Вот мы и у цели, – усмехнулся Птицелов, весело отряхиваясь от снежной пыли. – Что ж ты стоишь, парень? Встречай родные пенаты!
Он отодвинул куст сирени, и Ян Коростель в замешательстве остановился перед увиденным. Он просто не верил своим глазам.
Наполовину засыпанный снегом, в нескольких десятках шагов от него стоял дом. Он был весь черный, так что больно было смотреть; словно кто-то долго и методично коптил его стены и окна, методично разжигая под окнами раз за разом костры со смолой. Кое-где по стенам легли серые разводы, похожие на сумеречные тени; окна были целы, но покрыты толстым слоем не то пыли, не то золы. Весь закопченный, торчал и изрядно покосившийся забор, и даже полурассыпавшаяся поленница будто в огне побывала – каждое бревно чернело из снега угольным столбиком. При всем этом стены и крыша были целы, дом по-прежнему крепко стоял, весь окруженный глубокими сугробами, а на крыше, напротив, снега не было совсем. Зато она вся была усеяна порыжевшей прошлогодней сосновой хвоей, и огромное желтеющее пятно на фоне белых снеговых шапок, облюбовавших длинные ветви деревьев, выглядела почти нереально.
Вокруг стояла необычная тишина: не слышно было ни потрескивания веток, ни птичьих голосов, лишь легкий ветерок, хлопотливо шурша, по-свойски хозяйничал в сосновых кронах, покачивая устремленные в небо стволы. На снегу не было видно и ничьих следов, хотя в прошлые годы старенький дом Коростеля охотно навещали пугливые зайцы и любопытные сороки. Все словно вымерло кругом, и сердце Яна тревожно заныло.
От Птицелова не укрылось замешательство его проводника, и Сигурд первым легко и быстро зашагал по сугробам к забору. Тут же Коростель услышал за спиной нетерпеливое покашливание Колдуна и медленно побрел к дому. Он не мог ничего понять, но здесь случилось что-то страшное, и в душе Яна тяжело ворочался липкий, обессиливающий страх.
Не дойдя всего нескольких шагов до забора, Птицелов остановился и внимательно оглядел поверх частокола двери дома. Они были заперты, и на крыльце что-то неясно чернело, какая-то угольная крошка или старая зола. Зорз, однако, в дом не пошел, а гибко нагнулся, зачерпнул горсть снега и, ловко слепив легкий снежок, мягко бросил им в закрытое окно. Ставни, на которые всегда запирали дома в этой глуши, даже если хозяева отсутствовали всего лишь день или два, тихо дрогнули. Птицелов некоторое время оценивающе смотрел на них, размышляя о чем-то, но ни с кем своими мыслями не поделился. Это вообще было не в его привычках. Затем Птицелов очень осторожно повернулся и пошел в обход дома. Обойдя его с заднего торца, он остановился, скрытый от Коростеля и своих подручных почерневшими бревенчатыми стенами, и некоторое время стоял там, озабоченно насвистывая какой-то невнятный мотивчик. Затем зорз вышел по другую сторону забора, отряхивая испачканные чем-то черным ладони, и озабоченно взглянул на Яна исподлобья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127