Конечно, он догадывался еще до несчастного случая, что что-то происходит. Тетя Августа все чаще и чаще стала приезжать в Лаунсетон, а его мать – оставаться в Париже или встречаться с ним в Лондоне, а не дома. Тетя Августа была хорошей, но он не мог представить себе, почему его отец предпочитал ее обществу Пич. Августа была легко предсказуема, с ней было скучно. Когда она гостила в Лаунсетоне, Вил знал наперед, что будет каждый день на обед; он поспорил как-то сам с собой и оказался на сто процентов прав. Но, видимо, отцу нравилось именно это.
Однако он испытал потрясение, когда, уже идя на поправку, узнал, что всегда будет жить с отцом и Августой, мать никогда не вернется. Он плакал каждую ночь и однажды даже услышал, как экономка сказала, что очень жестоко заставлять мальчика так убиваться по матери. А потом все переменилось, и жизнь снова стала похожа на прежнюю, когда он был то с отцом, то с матерью, – но никогда с обоими вместе. Вот и сейчас он в Париже, с Пич. И с этим новым человеком.
Вил подозрительно рассматривал Ноэля, сидя за столом на борту парохода «Муше». Пич же казалась довольной, все время улыбалась и была ласкова. Вил понял, ей хотелось, чтобы ему понравился Ноэль Мэддокс. Идея поехать на пароходе по Сене принадлежала Ноэлю, хотя Вил считал эту поездку смехотворной: кому нравится сидеть за ужином и смотреть из окна на все эти старые здания, даже и подсвеченные прожекторами? Когда они встретили мистера Мэддокса в «Крийоне», и тот сообщил Пич, что заказал столик на борту «Муше», поскольку считал, что это будет интересно Вилу, в глазах матери Вил прочел сигнал, означавший: улыбайся и веди себя прилично, что он и сделал. Разве он не сказал: «Спасибо большое, сэр, это будет очень интересно»? Но это не означало, что ему действительно должно быть интересно. Лучше бы он купил гамбургер и чипсы в магазине около площади Оперы и сходил на новый фильм с Джеймсом Бондом в кинотеатр на Елисейских полях, а этот американец вообразил, что Вил – турист. Да он знает Париж не хуже Лондона – и гораздо лучше мистера Мэддокса!
– Посмотри, Вил, – сказала Пич, когда пароход проходил под мостом де Сюлли. Справа открывался великолепный вид на Иль-Сен-Луи, а прямо виднелись шпили собора Богоматери на Иль-де-ля-Сите.
– Посмотри, дорогой, ты можешь увидеть наш дом.
Вил встал, вглядываясь в выпуклые окна, и Пич с улыбкой обернулась к Ноэлю.
– Мы никогда не видели его с реки, – сказала она.
– Вы живете там? – спросил Ноэль, глядя на внушительные фасады домов из серого камня.
– Вон там! – взволнованно закричал Вил. – Тот дом, который стоит на самом углу, вон там!
Люди, сидящие рядом, стали оборачиваться, и Пич сказала, радуясь его возбуждению.
– Тише, дорогой. Дом был построен одним из де Курмонов в семнадцатом веке, и он довольно знаменит. Все большие частные дома в Париже назывались «отель», по типу «отель де виль» – городская ратуша. Боюсь, что отелю де Курмонов пришлось пережить недавно некоторые изменения. Сейчас он сам зарабатывает на свое содержание – как и вся семья. Он стал опознавательным знаком де Курмонов – парижским символом компании в мире.
Лицо Ноэля оставалось спокойным, когда он снова обернулся к столу и налил вина в бокалы.
– Посмотри, мама, посмотри туда! – закричал Вил возбужденно, когда стали видны суровые стены Нотр Дам. Прожекторы осветили фантастических существ на водосточных трубах и башнях.
– Вот видите, – шепнула Пич, – ему все-таки интересно.
Ноэль пожал плечами.
– У меня нет опыта общения с мальчиками, но могу предположить, что ему больше пришлось бы по душе съесть гамбургер и посмотреть фильм с Джеймсом Бондом.
Вил обернулся и добродушно улыбнулся ему.
– Все в порядке, мистер Мэддокс, – сказал он мягко. – Я совсем не против. А фильм С Бондом посмотрим завтра.
– Согласен, – улыбнулся ему в ответ Ноэль.
Позже Ноэль бродил по великолепным комнатам дома де Курмонов, в то время как Пич укладывала Вила спать. Он внимательно осмотрел громадную мраморную лестницу и фрески с изображением летящих херувимов на куполообразном потолке, старался представить Пич маленькой девочкой, поднимающейся по этим широким ступеням, преодолевающей их одну за другой, направляясь в спальню. Он прошелся по холлу, пол которого был выложен мраморными черными и белыми квадратами, и подумал, играла ли она на нем в классики, обошел огромную элегантную гостиную с множеством диванчиков, любуясь портретом Мари-Франс де Курмон, прабабушки Пич, кисти знаменитого художника. На другой стене висел портрет Леони кисти Сарджента – неземной красоты, в облегающем золотом платье, с протянутыми вперед руками и спящей черной пантерой у ног.
– Это бабушка, – раздался голос Пич сзади.
– Я знаю, – сказал Ноэль.
– Идем, посмотрим на Месье.
Пич взяла его за руку и повела обратно в зал. На портрете был изображен мужчина. В твердых линиях рта угадывалась некоторая жестокость, а глаза смотрели пронзительно и властно. Его взгляд, казалось, следовал за Ноэлем, даже когда он отступил в сторону. А синие глаза Месье были такие же, как у Пич, – темные и волнующие. На маленькой позолоченной табличке внизу стояло:
«Жиль, герцог VI де Курмон».
– Я с ним иногда разговариваю, – призналась Пич, – когда я здесь одна.
– О чем вы с ним говорите?
– Ну, я делюсь с ним решениями, которые приняла относительно компании. Рассказываю, что пытаюсь сделать. Обещаю ему, что буду стараться выиграть.
– Вам это удается? – спросил Ноэль, взглядывая не нее.
– Стараюсь, – вздохнула Пич.
– Скажите мне, – неожиданно спросил Ноэль, – когда вы были ребенком, вы когда-нибудь играли в классики на этих мраморных изразцах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153