Мы посмотрели друг на друга... и рассмеялись.
— Л'рис... Ох, Л'рис... — мой смех вдруг совершенно неожиданно перешел во всхлипывания.
— Эй, — он протянул руку сквозь толщу воды, успокаивающе коснулся моей склоненной щеки. Рука была теплой. И мокрой.
— Знаешь, если бы ты уже не умер, я бы тебя убила. Честно, — светским тоном сообщила я своему бывшему риани. — Ты хоть представляешь, что натворил тогда, оставив меня без поддержки? Герой.
Он попытался выглядеть должным образом пристыженным. Без особого успеха.
— И в то же время, оглядываясь назад, я не смогла обнаружить в твоих действиях ничего, к чему могла бы придраться, — я говорила, а сама не верила, что мои губы произносят эти слова. — То была идеальная эльфийская смерть. Полная смысла. Являющаяся вершиной избранного тобой искусства. Одним решающим, окончательным и прекрасным жестом обеспечившая достижение избранной тобой цели. Знаешь, Л'рис. Я надеюсь, что смогу достичь чего-то подобного. Надеюсь, что смогу прикоснуться к высокому искусству умирать, что не запятнаю его своей неуклюжестью.
Я замолчала, сама ошеломленная вырвавшимся признанием. Смущенно отвела глаза, понимая, как по-детски оно прозвучало, как наигранно и банально. Уж кто-кто, а насмешник Нэшши не упустит такого случая, чтобы уколоть меня своим острым язычком...
Хочу уйти подобно дуновенью
Весеннего ветра со склона
Крутого утеса,
Как подобает
Воину.
Я застыла. А затем, не веря, вцепилась взглядом в непривычно серьезного риани. Заклинатель и поэт, он печально, утомленно и без всякой насмешки смотрел на меня из глубины пруда.
— Ты вольна делать выбор, госпожа. Но не увлекайся абстрактной красотой. И, во имя милосердной Ауте, не делай из нас застывшие символы. Это — смерть более верная, чем может принести любой, даже самый заколдованный меч.
Медленно склонила уши в понимании, которого не было. Вода плеснула последний раз, и мой риани растворился, истаял, будто его и не было.
А я осталась одна.
По мере того как сен-образ танцевал среди прозрачных брызг, поворачиваясь то одной, то другой гранью значений, вновь начала осознавать окружающее. Шелест крыльев вытянувшихся у стен воинов эль-ин. Размеренное дыхание ожидающих у дверей арр-лордов. И — на грани восприятия — темное и успокаивающее присутствие Безликих.
А еще — едва ощутимый запах мяты и лимона. Привкус морской соли на губах. Я медленно повернулась и встретилась взглядом с сухими и холодными глазами Аррека. Как долго здесь стоит этот Видящий Истину? И что он вообще здесь делает?
И с чего он так взбесился?
На лед и сталь его взгляда ответила пеплом обиды. Пальцы скользнули по рукояти Сергея. На мягкой коже ножен застыли, точно слезы, бриллиантовые брызги воды.
Роса на ножнах
Моего меча
Застыла капельками слез,
Жалея
О прошедшей ночи.
Я расщепила этот сен-образ, наделив две грани двумя совершенно разными смыслами. Одна скользнула вдоль рукояти Сергея беззвучным, полным горечи и сожаления извинением. Вторую я швырнула в Аррека обиженным упреком.
Сергей не ответил. Аррек, бесстрастный и непроницаемый за щитом своих Вероятностей, протянул мне руку, предлагая встать. Не без опасений я вложила ладонь в эти длинные, сильные пальцы. И тут же ощутила покалывание от свернувшейся вокруг его кожи силы. Он экранировался очень плотно, почти агрессивно.
— Моя леди, дарай-князь Рубиус и дарай-княгиня Адрея готовы встретиться с вами. Пройдемте.
Я послушно поднялась, опираясь на его руку и несколько нервно поводя ушами. Аррек был в ярости, это я поняла сразу. Почему на этот раз? Непредсказуемые перепады его настроения начинали сильно утомлять. Если я, по мнению Эль, совсем очеловечилась, то Аррек, наверное, вконец обэль-инелся. Или как там это называется.
Наши шаги гулко разносились в пустых коридорах. Свита ступала абсолютно бесшумно.
— Что с оливулской девушкой? — Если гневно и обвиняюще молчать сил уже нет, попробуем завязать «разговор ни о чем».
— В порядке. Сейчас отсыпается, но уже завтра будет в куда лучшем физическом состоянии, чем была до этого ранения.
— Сильно ей досталось?
— Весьма основательно. Эти ваши таинственные гости умеют убивать качественно. Вся аура — всмятку, душу заперли в угодивший в нее кинжал, энергетику разорвали на клочки, биобаланс — тоже...
— Ты поработал с ней?
— Не доверять же было такое дело мясникам из реанимации.
— Оливулские хирурги считаются одними из лучших в Ойкумене.
— Ну и пусть себе считаются, — и под ледяным тоном в голосе его на мгновение послышался самый что ни на есть дарайский снобизм. Наверное, есть что-то в атмосфере этих комнат, что подсознательно будит в моем благоверном воспоминание, что он, вообще-то, тоже высший арр. Высокомерный, могущественный, etc, etc...
И сейчас я приближалась к самому центру этого высокомерия и могущества. К центру холодной, закованной в Вероятности власти, которая простерла крылья над всей необъятной Ойкуменой.
Рука об руку, не вместе, но и не в одиночестве, мы замерли перед высокими двустворчатыми дверьми.
А когда двери распахнулись, оставалось лишь шагнуть навстречу главам двух могущественнейших Домов Эйхаррона.
ТАНЕЦ ОДИННАДЦАТЫЙ, ВАЛЬС
Piano
Золотой пожар сияющей кожи, темный янтарь глаз, яростное пламя локонов. Когда ты заходишь в комнату, которой оказал честь своим присутствием Рубиус арр Вуэйн, то замечаешь Рубиуса и только Рубиуса. Если не ослепнешь, то не исключено, что сможешь взять себя в руки и начать обращать внимание на все остальное.
В нем мало осталось от запутавшегося, мечущегося капкане неразрешимой моральной дилеммы мальчишки, которого я когда-то возвела на трон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140