Я имею в виду, у тётушки, несомненно, были добрая душа и золотое сердце, но тем не менее не стоило демонстрировать ей Ромео раньше срока.— Наверное, вы были поражены, когда обо всём узнали? — спросила она.— Это уж точно.— Само собой, окончательно ничего не решено.— Вот как? Я считал…— О нет. Рози пока ещё не дала согласия.— Ясно.— Она, конечно, понимает, что ей оказали большую честь, но иногда её беспокоит мысль, что он слишком стар.— Моя тётя Агата придерживается того же мнения.— И всё-таки титул — это титул.— Вы правы. А сами-то вы что об этом думаете?— Ну, меня никто не спрашивает. Разве современные девушки слушаются старших?— Должно быть, не очень.— Вот и я говорю. Боюсь, ничего хорошего их не ждёт. Но нам с вами от этого не легче.— Вы опять правы.Я подумал, что наша беседа может продолжаться до бесконечности. У неё был такой вид, словно она решила проболтать весь день. Но в эту минуту служанка вошла в комнату и доложила, что прибыл доктор.Я поднялся на ноги.— Ну, мне пора.— Жаль, что вы так торопитесь.— Дела, знаете ли.— Что ж, будьте здоровы.— Пока-пока.Я вышел на улицу и полной грудью вдохнул свежий воздух.
* * *
Зная, что ждёт меня дома, я с удовольствием отправился бы в клуб и провёл бы там остаток дня. Но опасности следует встречать лицом к лицу.— Ну? — спросила тётя Агата, как только я появился в дверях гостиной.— И да, и нет, — ответил я.— Что ты имеешь в виду? Она отказалась взять деньги?— Не совсем.— Значит, взяла?— Ты не понимаешь.И я объяснил, что произошло. Я не ждал, что она придёт от моего сообщения в восторг, и поэтому не огорчился, когда моё предчувствие сбылось. По правде говоря, во время моего рассказа она отпускала в мой адрес всё более колкие замечания, а когда я закончил, издала шипящий звук такой силы, что в комнате задребезжали стёкла. По-моему, она собиралась воскликнуть «сукин сын», но вовремя спохватилась, вспомнив о своём благородном происхождении.— Приношу свои извинения, — сказал я. — Я готов честно признаться, что струсил. Мне стало совестно. Такое с каждым может случиться.— Ты самое мягкотелое беспозвоночное из всех, кого я знаю.Я задрожал, как воин, которому разбередили старую рану.— Я буду крайне тебе признателен, тётя Агата, — попросил я, — если ты в моём присутствии воздержишься от упоминаний о позвоночнике. Это слово будит во мне неприятные воспоминания.Дверь открылась, и на пороге показался Дживз.— Сэр?— Да, Дживз?— Мне показалось, вы меня звали, сэр.— Нет, Дживз.— Слушаюсь, сэр.В моей жизни бывают минуты, когда даже под пристальным взором тёти Агаты я могу проявить твердость характера. Я видел, что каждая чёрточка лица Дживза светится разумом, и неожиданно понял, какую неимоверную глупость совершаю, отказываясь воспользоваться этим целительным источником в угоду предрассудкам тёти Агаты, не желавшей обсуждать семейные дела с прислугой. Возможно, она зашипит на меня сильнее прежнего, но я решил обратиться к Дживзу за советом, что, кстати, мне следовало сделать с самого начала.— Дживз, — сказал я. — Ты знаешь моего дядю Джорджа?— Да, сэр.— Ты знаешь, что произошло?— Да, сэр.— Ты знаешь, чего мы хотим?— Да, сэр.— В таком случае дай нам совет. И не мешкай, Дживз. У нас мало времени. Давай, шевели мозгами.— Насколько я понимаю, вы навещали молодую особу у неё дома, сэр?— Только что оттуда вернулся.— В таком случае вы, вне всяких сомнений, видели её тётушку?— Дживз, это единственное, что я там видел.— Тогда моё предложение должно вам понравиться, сэр. Я порекомендовал бы вам познакомить его светлость с этой женщиной. Она всегда намеревалась остаться жить со своей племянницей, когда та выйдет замуж. Если его светлость узнает об этом после того, как встретится с тётушкой невесты, он крепко задумается, прежде чем связать себя брачными узами. Вы не могли не заметить, сэр, что тётя мисс Платт, несмотря на свою добрую душу, самая настоящая простолюдинка.— Дживз, ты абсолютно прав. Не говоря обо всём прочем, у неё жёлтые волосы.— Вот именно, сэр.— И ярко-красное платье.— Совершенно верно, сэр.— Я завтра же приглашу её на ленч и познакомлю с дядей Джорджем. Вот видишь, — обратился я к тёте Агате, которая всё ещё извергала лаву за моей спиной, — Дживз попал в яблочко, не сходя с места. Разве я тебе не говорил…— Это всё, Дживз, — сказала тётя Агата.— Слушаюсь, мадам.Когда он ушёл, тётя Агата в течение нескольких минут высказывала своё мнение по поводу того, как Вустер роняет престиж всего клана, позволяя слуге мнить о себе бог весть что. Затем она вновь вернулась, если так можно выразиться, к основной теме разговора.— Берти, — заявила моя престарелая родственница, — завтра ты опять поедешь к девушке и на этот раз поступишь так, как я тебе велела.— Но, прах побери! У нас имеется шикарный альтернативный план, основанный на психологии индивида…— Хватит, Берти. Я всё тебе сказала. Мне пора. До свидания.И она удалилась, даже не догадываясь, что Бертрама Вустера на испуг не возьмёшь. Едва дверь за ней затворилась, я позвал Дживза.— Дживз, — сказал я, — моя тётушка, — ты знаешь, о ком я говорю, — и слышать не хочет о твоём шикарном альтернативном плане, но я, тем не менее, намерен привести его в исполнение. Я считаю, это верняк. Ты сможешь устроить так, чтобы эта женщина пришла ко мне завтра на ленч?— Да, сэр.— Прекрасно. А я тем временем позвоню дяде Джорджу, Мы сделаем тёте Агате доброе дело помимо её воли. Как там говорит поэт, Дживз?— Поэт Бернс, сэр?— Нет, не поэт Бернс. Какой-то другой поэт. О добрых делах украдкой.— «Дела благие, не оставшиеся в памяти», сэр.— Вот-вот. В самое яблочко.
* * *
Должно быть, тот, кто делает доброе дело украдкой, должен радоваться, дальше некуда, но, честно признаться, я не горел желанием усесться за один стол с дядей Джорджем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73