– Хотите – верьте, хотите – нет, но я ничего не знаю! Владилена не жила в России. Появлялась неожиданно и каждый раз привозила сенсацию. Денег не брала, хотя, очевидно, в них не нуждалась. Единственное, чего хотела, – чтобы как можно больше людей прочитало ее материал. Даже приписку делала, что разрешается цитировать и перепечатывать без согласия автора. Все! Доходы оставляла нам.
– И вы ни разу не задумались, что эти публикации могут кому-то навредить?
– Вы знаете, может быть, это покажется вам циничным, но я считаю так: если человек не совершает ничего постыдного, то и скомпрометировать его невозможно. Все, что печатала Владилена, на поверку оказывалось чистой правдой. Можно сказать, она вершила правосудие над теми, кто надеялся остаться безнаказанным. К примеру, стареющая Ведерникова могла бы уйти в тренеры, но ведь нет! Ей хотелось заработать много денег, и она использовала свою племянницу…
– Ну вот Жирнов, скажем, в чем провинился? – спросила я.
– Никто не заставлял господина Жирнова подставлять своих бывших партнеров, – буркнул в ответ Геша. – Жирнова убила собственная жадность. Он мог бы нормально вести бизнес, в поте лица зарабатывать свой кусок хлеба с маслом и икрой. Но ведь ему хотелось все и сразу! Зачем он втайне от них ввел в совет директоров человека, который должен был обанкротить компанию?
– Не знаю, – честно ответила я.
– Затем, чтобы потом выкупить остальные доли за бесценок! Вот и получил… – Геша откинул назад сальные кудри, – девять граммов в сердце…
– Интересно… – протянула я, закуривая сигарету. – Хорошо, положим, Владилена преследовала благородную цель восстановления справедливости. Тогда объясните, почему более половины фамилий в этой книжке ни разу не разоблачались? Вот Жемчужная, к примеру…
Я уставилась на Блошкина немигающими глазами.
Геша внезапно посерел и отодвинулся чуть назад.
– Почему вы спрашиваете?
– Видите ли, Геша, есть версия, что гражданка Милявская погибла в результате несчастного случая, – уклончиво ответила я. – Принимала ванну и уронила в воду включенный фен. Такое редко, но случается. Вот я и спрашиваю, могла ли Роза Жемчужная желать смерти Владилены?
Геша сглотнул слюну и положил руки на стол.
– Вы ведь не из Комитета по делам печати? Да?
– И оттуда тоже, – последовал мой уклончивый ответ. – Скажем, провожу служебное расследование по заданию некоторых влиятельных лиц.
Блошкин тяжело вздохнул.
– Меня закроют? – он махнул рукой. – Хотя после смерти Владилены все равно.
– Почему? – удивилась я.
– Потому что она была главным учредителем издания, – последовал ответ.
– Владилена учредила эту газету?!
У меня чуть жвачка изо рта не выпала. «Орбит» после утреннего кофе незаменимая вещь. Здорово снимает специфический желтый налет от бодрящего напитка.
– Ага, после того как вышла из тюрьмы, – выдал Геша второе убийственное откровение.
– За что она сидела? – осторожно спросила я.
– Точно не знаю, кажется, за мошенничество, – пожал плечами редактор.
– Геша, если вы сейчас расскажете мне всю правду, то можете рассчитывать на хорошее выходное пособие. Газета ваша, разумеется, при нынешних обстоятельствах закроется. Большого вреда, думаю, от этого не будет. А вы сможете сносно пожить то время, пока будете искать работу. Итак, зачем Владилене Милявской понадобилась эта газета?
– Сколько? – редактор перешел на язык фактов и цифр.
– Ну, положим тысяча долларов вас устроит? – я решила начать с малого.
Геша презрительно фыркнул.
– Естественно, нет, – он окинул меня оценивающим взглядом. – Вот три – нет, три с половиной – в самый раз.
– Договорились.
Дорого же мне обходится дело Розы Жемчужной!
– Привезите деньги, тогда и будем разговаривать, – повеселел редактор.
– Нет уж, поедете со мной до ближайшего банка. Надеюсь, это вас не сильно отвлечет?
– До пятницы я совершенно свободен, – ответил Геша фразой из Винни-Пуха.
Через полтора часа, получив от меня конверт с требуемой суммой, Блошкин с комфортом расположился за столиком ресторана «Магриб», который выбрал местом своих откровений.
– С чего начать?
– Желательно с начала…
Мне настоятельно совали в руки меню, хотя ничего, кроме кофе, я брать не собиралась. Бессонная ночь, безумный вечер – все это давало о себе знать. Блошкин же скромностью не отличался. Раскрыл меню и, пробежав по нему глазами, продиктовал официанту заказ. Дождавшись, пока он закончит, официант повернулся ко мне и с деланой улыбкой на лице спросил:
– А вы что будете заказывать?
– Кофе, эспрессо, два, – отрывисто продиктовала я.
– На десерт что-нибудь? – разочаровался официант.
Прочитав Блошкину еще раз его заказ, молодой человек удалился.
– С начала, так с начала, – Геша посмотрел вдаль, постучал пальцами по столу и тяжело вздохнул. – Владилена предложила мне стать главным редактором ее газеты три года назад. У нее на руках была пачка убойных материалов. Первые номера уходили влет. О себе она ничего никогда не рассказывала. Так, иногда, какие-нибудь обрывочные фразы. За три года я узнал только, что она никогда не была замужем, ненавидела свою старшую сестру, всю ее семью и сидела в тюрьме. Все.
– Она не была профессиональной журналисткой?
– Нет, но вполне могла бы ею стать. У Владилены был талант. Она всегда чувствовала, когда где-то что-то назревает.
– Где она брала компромат? – тактика жестких вопросов выбрана была мной для общения с Блошкиным правильно.
Вадим Соколов часто говорил, что многие люди понимают только язык силы. Любые послабления или поощрения действуют на них разлагающе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68