Она уже взрослая. Здорово камень режет, как ты. Потому ее и забрали.
– Эт-то я ее учил…
– Я знаю. Поэтому ее забрали солдаты. На великую стройку в Парионе.
– Знал я одного типа, что был в Парионе. Но он еще болтал, будто Змеиные острова видывал… прохвост… – Дед вдруг заморгал часто-часто, потом вгляделся в девушку. – Ты Изомира или Танфия?
Танфия вздохнула разочарованно и горько. Похоже было, что ее дед совершенно спился, и все события за пределами его крохотного мирка проходили мимо его сознания.
– Я Танфия. Слушай, можно, мы у тебя тут подремлем часок? Мы все очень устали. Разбудишь нас после полудня?
– А то ж, деточка. – Он потрепал ее по бедру. – Отдохни…
Танфия рухнула рядом с Линденом и заснула тотчас.
Проснулась она словно от толчка. Ей показалось: будто прошло не больше мига, но за мутным окном уже сгущались сумерки. Дед сидело очага, вороша кочергой угли и попивая вино из кувшина. Девушка подскочила на кровати.
– Дед! Я же просила разбудить нас в полдень! Который час?
От ее крика проснулись Линден и Руфрид. Оба сонно заозирались, потом начали ругаться.
– Твою так! – пробормотал Руфрид. – Знал ведь, что так и будет. Не надо мне было дрыхнуть.
– А я не знаю, – пробубнил Лан. – Что там солнце – заходит, восходит? Навроде заходит. Спали вы, ровно дети, будить мочи не было. Вы же никуда не идете, нет?
– Надо, – ответила Танфия, накидывая плащ и взгромождая на плечи мешок. – У нас долгий путь впереди.
– Это вы молодцы, – добродушно покивал старик.
– Пошли, – нетерпеливо окликнул Руфрид.
Но Танфия заколебалась. На глаза ей навернулись слезу. Нестерпимо было видеть, как ее родной дед живет вот так – в нищете, не различая дня и ночи.
– Дед, ты нездоров. Вернулся бы ты в Излучинку, а? Там бы за тобой присмотрели. Тебе помощь нужна, и мама тебе будет рада, правда, я знаю.
Старик расправил плечи, глаза его вспыхнули.
– Помощь? Ты это к чему?
– Не все же вот так жить…
– Не надо мне подмоги! – взревел старик. – Ото всяких поганцев! От Фрейны натерпелся!
– Неудивительно! – воскликнула Танфия. – Ты слишком много пьешь!
– Пью, язви в душу, когда припрет, и живу, язви в душу, как хочу! – рявкнул дед, и, к ужасу Танфии, швырнул в нее кувшином, правда, промахнулся попьяне. Кувшин полетел в Руфрида, тот увернулся, и посудина разбилась о стену за столом, осыпав статуэтки брызгами вина и глиняными черепками.
– Все, хватит, – мрачно бросил Руфрид. – Пошли отсюда.
Он выпихнул Танфию и брата на лестницу. Девушка стряхнула его руку и едва не побежала вниз по кривым ступенькам. Слезы застили глаза, несколько раз она едва не упала в темноте, но все же сумела добраться до первого этажа и выскочить на улицу: с трудом сдерживая рыдания.
Линден неловко положил руку ей на плечи.
– Не надо, Тан, – беспомощно выдавил он. – Все наладится.
– Да не наладится ничего!
Проулок был пуст. Солнце еще не зашло, и Руфрид вытащил из мешка карту, чтобы глянуть на нее, покуда не погас закат.
– Ты по нему слез не лей, Тан, – заметил он без особого сочувствия. – То, что он твой дед, не делает его меньшим козлом.
Пока Танфия собиралась с силами, чтобы сказать Руфриду пару ласковых, из дома послышался дедов голос:
– Танфия? Не уходи, солнышко. – Старик торопливо выковылял из дверей. – Прости.
У Танфии язык отнялся. Ей хотелось любить деда, но она ощущала только жалость и презрение. К ужасу девушки, старик заключил ее неуклюжие пьяные объятья, обдав при этом крепким перегаром.
– Это хорошо, что ты навестила, – прохрипел Лан ей на ухо. – Славная ты девочка. Ты все правду сказала, да вот я слишком стар, меня не переделать. Ты уж прости. Вот, на.
Он впихнул ей в ладонь кожаный кошелечек, резко отвернулся и поковылял в дом, отмахиваясь, будто подгоняя путников в дорогу. Танфия заглянула в кошелек и ахнула.
– Он отдал нам семь рудов!
Она едва не бросилась за дедом, чтобы поблагодарить его, но Руфрид удержал девушку.
– Не стоит. Пока ты его догонишь, он забудет, кто ты такая.
– Ладно, – согласилась Танфия, утирая слезы. – Ладно. Теперь у нас хоть на коня хватит. Откуда у него столько денег?
Руфрид хохотнул.
– Думаешь, на статуэтках нажил? Не, уж скорей, выпросил у госпожи Лиссеты, прежде чем та его выкинула. У него под кроватью, должно быть, полный горшок монет. Такие любят жить в нищете, а денежку хранить.
Танфия промолчала. Иной раз ей от ненависти хотелось прикончить Руфрида.
Ярмарка уже давно кончилась. На улицах суетились уборщики, не столько сметая грязь, сколько распределяя ее равномерно. Из окон корчм, окружавших рыночную площадь, сочились свет и музыка. Трое путников остановились: чтобы купить у разносчика по куску тушеного мяса на ломте хлеба. Всем опять хотелось есть.
Разносчик подсказал, где найти продавца коней – на восточной окраине, как раз в той стороне, куда путники направлялись и без этого.
– Может, сторгуем трех за семь рудов, – подумал вслух Руфрид. – Крепко он за них заломил.
– А может, он всех трех продал, – предположил мрачный Линден.
– Даже одна лошадь лучше, чем ничего, – заметила Танфия. – Вьюки на нее нагрузим.
Проходя по безлюдным улицам, девушка обратила внимание, как над городом один за другим пролетели три дра’ака, молчаливые и длинношеие, точно ящерообразные лебеди. Ее передернуло.
Отыскав нужный очаг – обычное для Хаверейна строеньице из бурого кирпича, крытое соломой – путники сразу приметили загородку, в которой одиноко бродил гнедой конек. На лугу за домом лошадей было больше, но на ярмарке они видели именно эту. На мгновение Танфия решилась было просто увести коня и удрать – так останется меньше свидетелей, если кто-то из излучинцев начнет задавать вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175