– Успокойтесь! – попросил я, показывая пустые ладони.
Осознав, что я не собираюсь на него наброситься, Сугавара отчасти пришел в себя. Он сфокусировал на мне взгляд сквозь туман распылившейся косметики и выжал слабую улыбку.
– Доброе утро, доброе утро! – тревожно и слишком громко произнес он.
Я отметил, как Сугавара цепляется за спинку стула, будто теряя равновесие. Отметил, как странные голубоватые глаза сосредоточились на моих губах – вернее, там, где мои губы прятались под бинтами.
И внезапно я все понял.
– Я СХОРОНИЛ ПОЛА!
Сугавара не дрогнул от моего крика, только наклонил голову и с выжидательной полуулыбкой вперился в мой рот. Он не разобрал ни слова.
– Об-ла-ди, об-ла-да, – произнес за моей спиной издевательский голос. – Отосклероз.
Я обернулся и увидел, как Кидзугути входит в кабинет, убирая ключи в карман. В строгом костюме цвета васаби, под стать освеженной прическе «Цезарь». Шрамы на лбу уже не так бросались в глаза. Наверное, их эффект ослабел по сравнению с отрезанным языком на полу. Но все-таки шрамы были кстати, они напомнили мне об укусах, покрывавших все тело Кидзугути. Нельзя забывать, что я имею дело с опасным психом.
Синие Костюмы ввалились по пятам за Кидзугути. И – последний, но немаловажный, любимый всеми немой, тот, кто вертится юлой, и ни слова долой, единственный и неповторимый диджей Това. Он так и не избавился от тюремных джинсов, но свой огромный двухкассетник где-то оставил. Без него Това лишился равновесия, тело его все так же клонилось вперед под тяжестью отсутствующего предмета. Исчез и микрофон, но огромные нелепые наушники остались. Бессильно свисал ни к чему не подключенный провод.
– Авто – что? – переспросил я.
– Отосклероз, – повторил Кидзугути, произнося термин с густым акцентом осакского гангстера.
– Это медицинское название неизлечимой битломании?
– Отосклероз вызывается разрастанием губчатой кости во внутреннее ухо, – продолжал Кидзугути. – Поначалу отрубаются только низкие частоты, но со временем человек полностью глохнет. Так объяснил мне отоларинголог Сугавары, а мы проследили, чтобы некое дело о медицинской халатности растворилось. В общем, Сугавара-сан утратил слух много лет назад. Единственный внятный ему голос – это голос его секретарши.
Так вот каким образом Кидзугути влез в этот бизнес. Обтяпал грязное дельце для врача и получил в обмен материал для доброго старого шантажа. Болезнью Сугавары вполне объяснялись и некоторые выпущенные в последнее время диски «Сэппуку». Непонятно другое – почему ребятишки покупают такое дерьмо, – но подобного рода неразрешимые вопросы лучше передать на усмотрение учителей дзэн и эндокринологов.
Кидзугути обошел меня, вплотную приблизившись к дефективным ушам Сугавары. Голова Сугавары дергалась вправо-влево, он тщетно пытался уследить за нашим разговором.
– Сугавара-сама уходит в отставку. – Кидзугути положил руку на плечо босса. – Он создал империю. Настало время: выключи мысль, расслабься, с потоком плыви. Правильно? – Улыбка Сугавары отнюдь не казалась умиротворенной. Он таращился на Кидзугути, стараясь уловить смысл его слов. – Господин Сугавара! – Произнес Кидзугути, преувеличенно шевеля губами. – Этот человек в бинтах – Билли Чака. Вы его помните?
– Приветик! Приветик! – закричал Сугавара, просветлев лицом. – День – то что надо, спору нет.
– Ну еще бы, – подтвердил Кидзугути. – А теперь мистер Сугавара должен извиниться перед вами – время пить чай.
Время пить чай – это Сугавара улавливал на любой частоте. Он радостно закивал, и двое Синих Костюмов выступили вперед, чтобы его проводить. Глядя ему вслед, я видел, как исчезает иллюзия человека, неподвластного возрасту. Сугавара превратился в усталого старика. Что-то станется с его тиграми?
– Значит, вы – новый оябун? – теперь я сосредоточил внимание на Кидзугути. Жаль, что он стал боссом. Сугавара был глух, но, по крайней мере, любил музыку. И, насколько мне известно, Сугавара людей не убивал.
Кидзугути ухмыльнулся, чертовски довольный собой.
– Отчасти благодаря вам, господин Чака, – сказал он. – И, разумеется, благодаря нашему диджею Тове. Он – маг и волшебник. Из дерьмовых записей такую конфетку слепил. Если наркотики так на мозги действуют, я готов посылать всех продюсеров «Сэппуку» хоть в Амстердам, хоть в Индию. Вы уже слышали сингл?
Я глянул украдкой на диджея. Лицо Товы слегка передернулось и вновь застыло в режиме зомби. Я вспомнил, как во время первого моего визита во «Взлетную Полосу Талантов Продакшнз» Това стоял в углу с микрофоном наготове, и пленка продолжала перематываться, когда Санта нес свою чушь и требовал ключ. Вот, значит, каким образом мой голос попал на новый диск. Мало мне было Рэнди Шанса – так я скоро превращусь в псевдонимную мульмедийную суперзвезду.
– Я слышал песню, – заговорил я. – Крепкая музыка, танцевать под нее можно. Но я думал, что дид-жей Това – подручный Хидзимэ Сампо. Как это вы его сманили?
– Без проблем, – ответил Кидзугути. – На Санту напали – вы, может быть, не слышали? Он мертв. Убит клиентом-наркоманом. С ним довольно жестоко разделались. Ничего подобного я не видел – на воле, то есть.
– Значит, вы это видели?
– Нет, – сказал он. – В газете прочел.
– Вы сказали, что никогда не видели…
– Не говорите мне, что я сказал и чего не говорил. «Никогда не видел ничего подобного» – общепринятое выражение.
– Фигура речи! – кашлянул один из Синих Костюмов.
– Фигура речи, – повторил Кидзугути. Он снова включил мертвый тюремный взгляд, и мне припомнилась небольшая лекция, которую Кидзугути произносил в сауне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87