это
спор гениального русского человека, который первый духовно преодолел тлетворные
идеи вольтерьянства и масонства — с русским, оказавшимся в один из периодов
своего умственного развития целиком во власти европейских идей и судивший Россию
с точки зрения европейца.
Письмо Пушкина Чаадаеву, написанное незадолго до смерти, является
выражением взглядов духовно созревшего Пушкина на прошлое, настоящее и будущее
России. В монографии о Чаадаеве М. Гершензон заявляет. что если бы до нас не
дошло ни одно из поэтических и прозаических произведений Пушкина, а один только
его ответ Чаадаеву, в котором он изложил свои исторические взгляды на Россию и
Европу, то и этого было бы достаточно, чтобы признать его гениальным человеком
Николаевской эпохи.

VIII

Историки и литературоведы — члены Ордена всегда умалчивают о том важном
обстоятельстве, что в то время, когда Пушкин писал в 1836 г. свои возражения на
"Философическое письмо", Чаадаев в это время думал уже так же, как и Пушкин.
Он, например, писал гр. Строганову: "Я далек от того, чтобы отрекаться от
своих мыслей, изложенных в означенном сочинении", "но верно также и то, что в
нем много таких вещей, которых я бы не сказал теперь". И это не было официальное
отпирательство, потому что А. И, Тургеневу Чаадаев пишет, что мысли высказанные
в опубликованном по инициативе Надеждина "Философическом письме" есть
"убеждение, уже покрытое ржавчиной и только того и ждало, чтобы оставить место
другому, более современному, более туземному" (то есть более национальному по
своему характеру убеждению. — Б. Б.). Еще более ясно, что Чаадаев в 1836 году
пришел уже к совершенно другим. противоположным взглядам из его следующего
письма к брату: "Тут естественно приходит на мысль то обстоятельство, что это
мнение выраженное автором за шесть лет тому назад, может быть, ему вовсе теперь
не принадлежит, и что нынешний его образ мыслей, может быть, совершенно
противоречит его мнениям". И это было действительно так. Еще до напечатания
писем в "Телескопе", в 1833 году Чаадаев подал Имп. Николаю I записку о том, что
образование в России должно быть организовано иначе, чем в Европе, мотивируя это
тем, "что Россия развивалась совсем по иному и что она должна выполнить в мире
особое назначение. Я считаю, что нам следует себя отделить как мнениями науки,
так и мнениями политики (то есть иметь свою русскую политическую идею. — Б. Б.),
и русская нация, великая и сильная, должна, я считаю, во всех вещах не получать
воздействия прочих народов, но оказать на них свое собственное воздействие".
Основатели Ордена Р. И. совершенно неверно поняли смысл первого
"Философического письма" Чаадаева. Ухватившись с восторгом за суровые упреки,
которые делал в нем Чаадаев русскому народу, они не обратили внимания на то — а
из какой идеи исходит "Чаадаев, критикуя русскую историю. Как справедливо
замечает В. В. Зеньковский в "Истории русской философии" (т. I стр. 175) все
упреки сделанные Чаадаевым по адресу России "...звучат укором именно потому, что
они предполагают, что "мы — т.е. русский народ МОГЛИ БЫ идти другим путем, НО НЕ
ЗАХОТЕЛИ". Ведь Чаадаев указывал: "мы принадлежим к числу тех наций, которые
существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь ВАЖНЫЙ урок".
Основатели Ордена Р. И. постарались растолковать, что важный урок,
который дает миру Россия заключается, де, только в том, что "мы пробел в
нравственном миропорядке", что единственное спасение России заключается в том,
что она завершит до конца начатую Петром I европеизацию.
Сам же Чаадаев, уже до напечатания первого "Философического письма",
вкладывал совершенно иное понятие в значение "важного урока", который Россия
должна дать миру. Русская отсталость, при несомненной большой одаренности
народа, по его мнению, таит в себе какой-то высший смысл. В 1835 году он пишет
Тургеневу: "Вы знаете, что я держусь взгляда, что Россия призвана к необъятному
умственному делу: ее задача — дать в СВОЕ ВРЕМЯ разрешение всем вопросам,
возбуждающим споры в Европе. Поставленная вне стремительного движения, которое
там (в Европе) уносит умы..., она получила в удел задачу дать в свое время
разгадку человеческой загадки." (Сочинения Т. I. стр. 181). В том же 1835 году,
он пишет Тургеневу: "Россия, если только она УРАЗУМЕЕТ СВОЕ ПРИЗВАНИЕ, должна
взять на себя инициативу проведения всех великодушных мыслей, ибо она не имеет
привязанностей, страстей, идей и интересов Европы". "Провидение создало нас
слишком великими и поручило нам ИНТЕРЕСЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА".
Таковы были настоящие убеждения ЧААДАЕВА за год до опубликования
Надеждиным в "Телескопе" первого "Философического письма".

IX

Чаадаев писал известному немецкому философу Шеллингу: "Мы, русские,
искони были люди смирные и умы смиренные. Так воспитала нас наша Церковь. Горе
нам, если мы изменим ее мудрому учению; ей мы обязаны своими лучшими свойствами
народными, своим величием, своим значением в мире. Пути наши не те, которыми
идут другие народы". Когда министр Народного Просвещения граф Уваров
провозгласил, что основой русского политического миросозерцания является
триединая формула: "Православие, Самодержавие и Народность", Чаадаев разделил
его взгляд.
Как и Пушкин, Чаадаев обвинял русское общество в равнодушном отношении к
существующему в России злу, в нежелании помогать правительству, стремящемуся
улучшить жизнь в России. "Мы взваливаем на правительство все неправды, — писал
он А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45