Сидящие там телохранители требуемого для проникновения на территорию “пионерлагеря” допуска не имели и поехали обратно.“КамАЗ” въехал в открытые ворота гаража и встал.Сорвав никому теперь не нужную и никого не пугающую пломбу МИДа, вскрыли контейнер и стали выгребать из него какую-то мебельную рухлядь, чтобы добраться до стоящего в глубине шкафа.— Вон он!Шкаф стоял неколебимо, как утес, потому что был приторочен к внутренним скобам контейнера капроновыми стропами.Узлы развязали, расчистили под дверцами пол и дернули ручку на себя.В шкафу, на истерзанном матрасе, подслеповато щурясь и загораживаясь от света рукой, сидел человек.Сидел Иванов.— Ну здравствуйте! — радостно приветствовал его майор Проскурин.— А какое сегодня число? — вместо приветствия спросил Иванов.— Семнадцатое, — ответил майор.— Июня? — уточнил Иванов.— Почему июня — мая. Вы, выехали тринадцатого — сегодня семнадцатое. Прошло четыре дня. Всего четыре дня.— Странно, я думал — месяц, — задумчиво ответил Иванов.— Ну ничего, ничего, бывает хуже, — усмехнулся майор Проскурин. — Мне однажды пришлось почти неделю в угольном вагоне ехать, зарывшись по самые уши...— Тоже из Парижа? — спросил Иванов.— Почему из Парижа? — растерялся майор. — Из... Впрочем, это не важно. Но все равно было очень холодно и жестко. А у вас тут, — он заглянул в шкаф, — просто вагон СВ со всеми удобствами. Так что жаловаться — грех.Но Иванов хотел жаловаться... На тесноту, на темноту, на духоту, на отсутствие бара, холодильника, телевизора, которые были у него в другом, в том, в котором он путешествовал по Европе, шкафу.— Что, серьезно? — поразились вскрывавшие контейнер бойцы. — В платяном шкафу — холодильник? Стационарный?!— И еще бар...Ну дает, ну заливает! И ведь как складно-то заливает!— И еще видеомагнитофон, душ, унитаз, кондиционер, — продолжал перечислять Иванов.— И еще этот шкаф ездил?— Да, ездил. По Европе. И один раз плавал через океан в Америку, — подтвердил Иванов. — А этот...И снова стал, загибая пальцы, жаловаться на несоответствие шкафа его уровню запросов.“Вот ведь сволочь, — думал про себя майор, глядя на предъявляющего претензии и обижающегося на все и вся Иванова, — сколько народу положил, из неприступной французской тюрьмы, откуда никто выбраться не мог, сбежал, с крыши на крышу прыгал и по натянутому канату, что твой канатоходец, спускался, а теперь капризничает, хлюпика изображая. Холодильника у него в шкафу, видите ли, нет, а в холодильнике европейской кухни! Распустил нюни до пола... Ведь все о нем уже все давно знают, а он комедию ломает! И надо ему это?! Похоже, что надо...”— Ну ничего, ничего, сейчас мы вам баньку организуем, накормим, — словно малое дитя, уговаривал Иванова майор. — Выспитесь, отдохнете...“А поверишь ему, повернешься спиной — и все, считай, покойник, — параллельно разговорам продолжал думать майор, заботливо промакивая Иванову платком слезы. — Свернет к чертовой матери набок шею, как цыпленку. Нет, дураков нынче нет, слезкам верить. Пусть те в этот маскарад, верят, кому жизнь недорога...”— Банька у нас знатная, до костей прогреет. Ну что — пошли?Банька была действительно знатная — спецназовцы, которым частенько случается бороздить брюхом раскисшую грязь, умеют ценить такие удовольствия.— Эх... хорошо! — вскрикивал майор Проскурин, поддавая пару.— Ой, жарко, жарко! Ой, не могу. Ой, не надо больше!.. — стонал Иванов.— А мы сейчас веничком, веничком! — радовался жизни майор, охаживая березовым веником голую спину Иванова.— Ой, хватит, помру сейчас! — орал Иванов. — Все — помер!Помирать Иванову было нельзя, он для дела нужен был.Бойцы майора стянули Иванова с полки, вынесли в предбанник и привели в чувство, опрокинув на него два ведра холодной воды.— Ой, холодно, холодно! — завопил как резаный Иванов.Его обрюзгшее, дряблое тело странно смотрелось на фоне накачанных бицепсов и трицепсов фээсбэшников. Представить, что этот дохляк может кому-то причинить вред, было невозможно. Но эти, приближенные к майору бойцы, одни из немногих знали, на что способен этот хлюпик. Своими глазами видели, на что способен. Например, в Париже, где он спрыгнул с крыши одного из корпусов тюрьмы и по натянутому тросу, ласточкой, пролетел над забором с колючкой под током!А то, что он на вид дохлый, так, может, специально дохлый, по легенде, чтобы ввести противника в заблуждение и неожиданней ударить. Бык тоже здоров — здоровей не бывает, только его в сто раз легче тореадор одним ударом на тот свет отправляет!..— Ну все, айда пиво пить!..Но пиво было так, для затравки, потому что к пиву полагалось сто боевых грамм.— Ну, за тех, кто не с нами!.. С пива и водки Иванова быстро развезло, и он начал рассказывать про котлоагрегаты:— Вот все думают, что котел это большая бочка. Э-э нет! Ничего подобного! Котел это... агрегат. Там же и горелки, и клапана разные, и эти еще... термометры. А я — ин-же-нер! Я эти клапана как свои пять пальцев, — показывал Иванов всем желающим свои растопыренные пять пальцев.Его не слушали, но на всякий случай делали вид, что слушают.— Да ладно про котлы. Вы лучше расскажите, как вы тюремщика... того, — попросил кто-то из бойцов.— Какого тюремщика? — насторожился Иванов.— Французского, которого вы гвоздем вот сюда, — ткнул боец себя пальцем в шею.И все согласно закивали головами. Потому что раздобыть, находясь в тюрьме, гвоздь, сделать из него заточку и использовать по назначению — это круто. Это высший класс!— Расскажите, расскажите. Нам нужно. Это ведь практический опыт.— Вы что? Никого я ни того, — отнекивался Иванов. — И вовсе не я это!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102