И волосы стали просто грязными, а зубы нечищенными.— Как я? Разве я?— Так точно — вы!— Но я не согласен!Хотя согласия Иванова никто не спрашивал. Его кандидатура в этом деле была единственно возможной и замене не подлежала.— И все равно не согласен!— Ну хорошо, а как вы согласны? — устало спросил генерал капризного киллера.— Так, как раньше! Как будто это я, но на самом деле не я, а все пусть думают, что я!..Что и следовало ожидать! Иванов ни в какую не хотел засвечивать свое участие в этих делах. Правда, на открытый конфликт с заказчиками он не шел, заставляя отдуваться за свои капризы других.Что те и делали.— Но почему вы не хотите? Там работы всего ничего. Минут на пять, не больше, — уговаривали генерал с майором раскапризничавшегося киллера.— Нет, не буду! Не хочу! Не могу! — отнекивался Иванов.— Но почему? — хором удивились генерал Трофимов и майор Проскурин.— Потому что... Потому что не хочу рисковать. То есть я хотел сказать — не имею права! Это было что-то новенькое.— Чем рисковать?— Собой! — многозначительно сообщил Иванов. — Я должен беречь себя... Для будущих дел. А то, если со мной что случится, вы тут без меня таких дров наломаете!..Вот наглец! Но очень сообразительный наглец. Так все перевернул.— В общем идите и подумайте. Не дело генералам... — генерал Трофимов подтянулся, но Иванов имел в виду вовсе даже не генерала Трофимова, — в атаку бегать...Это, кажется, тоже было из какого-то кино.— На войне каждый должен заниматься своим делом. Вы — своим. Я — своим.Чем будут заниматься генерал с майором, было более-менее понятно, а вот что должен делать Иванов?..— Кто-то должен осуществлять общее руководство, — разъяснил Иванов свои обязанности. — Так сказать, в стратегическом масштабе.И встал, посуровев и поправив несуществующий ремень на отсутствующем кителе.— Представьте мне план операции к исходу завтрашних суток. Мы должны использовать наметившийся на нашем участке стратегический перевес.Какой перевес?.. В какую сторону перевес?..— Сверим наши часы.У генерала Трофимова с майором Проскуриным были наградные командирские часы с гравировкой Начальника Управления. У Иванова вообще никаких часов не было.— Завтра в пять. Все свободны!.. Глава сорок восьмая — Пять, — показал раскрытую пятерню ассистент режиссера.Четыре — четыре пальца.Три — три.Два — два.Один...Разом включились осветительные приборы.— Мотор!..Передача должна была идти в прямом — послезавтра — эфире.Присутствующие в студии гости и сидящие на ступенях амфитеатра зрители были поделены на две примерно равные группировки, одни должны были выступать “за”, другие — “против”.— Никогда не поверю! Не мог один человек угробить такое количество народа! — сомневались первые. — Это просто невозможно.— А Гитлер? А Сталин? Или Пол-Пот? — возражали другие.Сравнение Иванова с Гитлером было сильным.— Сравнивать Русского Монстра с Гитлером некорректно, — возмущались первые. — Гитлер был фигурой исторического масштаба!..— А вот он перевалит за три сотни жертв и тоже станет исторической фигурой. Как Герострат!— И все равно не верим! — не верили первые.— А как же материалы уголовного дела, экспертизы, свидетельские показания?— Это все подтасовки правоохранительных органов, которые пытаются скрыть свою недееспособность, списав застарелые “висяки”. Нет никаких дел, есть фальсификация!— Может, вы скажете, что и Иванова нет?— А может, и нет!— А побег из французской тюрьмы? — задохнулись от возмущения зрители, которые должны были выступать “за”.— И побега не было. Это фантазии французских журналистов, купленных нашими олигархами на деньги международного сионизма!— Ах ты!..— А ты!..Дискуссия перешла на личности, и двое разгоряченных зрителей, обменявшись звонкими оплеухами, схватились врукопашную. Аудитория их поддержала.Пронзительно засвистел милицейский свисток, и в студию ворвались охранники, растащившие драчунов.— Вы что, вы все тут с ума посходили? — возмутился прекративший съемку режиссер. — Вы чего тут устроили?.. Вы почему деретесь? Сейчас? Вы когда должны были драться?— После фразы “это чистой воды демагогия”.— А фраза была?— Не было, — признались поправлявшие одежду драчуны.— Так какого вы черта схватились?!. Вы же интеллигентные люди, академии театральные закончили! Вас для творческой работы наняли, а не для драки! Понятно?— Понятно. Мотор...Теперь гости и зрители оскорбляли друг друга и мутузили друг друга строго по сценарию.— Снято!..Утирающие кровь и сопли зрители потянулись в гримерку.— Эпизод два...Во втором эпизоде дискутировали приглашенные в студию политики. Они горячились перед камерами, отстаивая друг перед другом свои позиции, причем одни отстаивали до обеда, а другие, возражавшие им, — после. Что было нормальной для телевидения практикой, так как собрать столь занятых людей в студии одновременно было затруднительно.— Иванов не Монстр, Иванов — жертва преступной политики государства, обесценившей не только рубль, но и жизнь своих граждан...— Нет, позвольте с вами не согласиться, — не соглашался с оппонентом другой политик, записывавшийся спустя пять часов. — Что значит обесцененный рубль? Рубль не мог обесцениться, потому что никогда не соответствовал декларируемой властями цене. Но тем не менее в России была твердая валюта, но это не рубль и не доллар — это поллитра, более мелкий ее эквивалент — чекушка и разменная монета в виде стакана, рюмки и из горла на троих.Аплодисменты благодарных зрителей.— При этом за десять последних лет цена гекалитра алкоголя на душу населения в сравнении, например, с итальянской лирой не снизилась, а возросла на сорок два и три десятых процента, одновременно увеличив свое содержание в потребительской корзине более чем вдвое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102