Ценою в тысячу долларов. А может, и в двадцать четыре тысячи. Смотря с какой стороны посмотреть.
— Не понял тебя.
— Что ж тут непонятного? Я украла тысячу долларов. Из бумажника.
— Что? Что ты сделала?
— Это же логично, Флетч. Ты не тратишь эти деньги, хотя сидишь без гроша, потому что хочешь вернуть хозяину все двадцать пять тысяч. Так?
— Так.
— Так вот, теперь ты не можешь вернуть все двадцать пять тысяч. Потому что я взяла тысячу долларов. И сейчас самое логичное для тебя — потратить остальные двадцать четыре тысячи самому. Так?
— Ты серьезно?
— С деньгами не шутят.
— Извращенка.
— Что?
— У тебя извращенная логика.
— Отнюдь.
— Мокси, ты украла тысячу долларов, которые мне не принадлежат.
— Правильно. И тем самым дала тебе возможность потратить еще двадцать четыре тысячи.
— Это преступление. Ты преступница.
— Я — благоразумная, здравомыслящая дама.
— И что ты сделала с деньгами?
— Спрятала их.
— Где?
— Там, где тебе их не найти.
— Куда же ты их засунула?
— Тебе знать об этом не обязательно.
— И ты намереваешься потратить эти деньги?
— Если возникнет такая необходимость. Если я захочу купить какую-либо вещь стоимостью в тысячу долларов, я их потрачу.
— И на что ты готова потратить тысячу долларов?
— Пока не знаю. Наверное, что-нибудь придумаю. Я крала деньги не для того, чтобы их тратить.
— Разумеется, не для этого. Охотно тебе верю.
— У тебя такой тон, словно ты включил меня в список подозреваемых.
— Ты не подозреваемая. Ты — преступница.
— Флетчер, представь себе, что ты потерял двадцать пять тысяч долларов. Неужели ты думаешь, что кто-то будет гоняться за тобой по всей стране, чтобы вернуть эти деньги?
— Я на это надеюсь.
— Тогда ты тронувшийся умом идеалист. Совсем как Икар.
— Какой Икар?
— Тот самый, что полетел к солнцу на восковых крыльях.
— Восковых?
— Ну да. Он скрепил перышки плавящимся воском.
— А, тот самый Икар.
— Вот-вот. Полоумный Икар.
— Мокси, есть такое понятие, как моральный кодекс. На нем зиждется цивилизация.
— A y меня создалось впечатление, что ни Френк Джефф, ни твоя газета и слыхом не слыхивали о этом кодексе.
— Отнюдь. Там ситуация совершенно иная. Я, похоже, напортачил, и они меня уволили. Это вполне естественно.
— Тебе соврал кто-то из сотрудников «Уэгнолл-Фиппс».
— Чарлз Блейн. И Энид Бредли по существу признала, что она у меня в долгу. Предложила мне деньги, чтобы возместить урон, нанесенный мне по милости «Уэгнолл-Фиппс».
— Ты взял деньги?
— Нет.
— Скорее, она предлагала деньги, чтобы отделаться от тебя.
— И я того же мнения.
— Между прочим, в моральном кодексе так и написано: кто-то теряет, кто-то находит.
— И где это написано.
— Страница тридцать восьмая. Статья семьдесят четвертая.
— Так то моральный кодекс для юных читателей. От четырех до семи лет.
— Перестань, Флетч.
— Мокси, что я буду делать, если найду этого человека, Джеймса Сейнта Э. Крэндолла, и у меня не окажется двадцати пяти тысяч долларов?
— В том-то и дело, Флетч, что теперь, благодаря мне у тебя есть веская причина более не искать Джеймса Сейнта Э. Крэндолла. Неужели ты до сих пор этого не понял? Ты у нас такой тугодум.
— Ты — преступница. Ты украла тысячу долларов.
— Я оказала тебе услугу.
— Довольно с меня твоих услуг. В семь часов ты оказала мне услугу, попытавшись определить меня в стриптизеры. В одиннадцать ты осчастливила меня еще одной услугой, украв у меня тысячу долларов. Какова будет следующая? Ты наградишь меня коклюшем?
— Я об этом подумаю.
— О, Господи!
— Ты тоже подумай.
— О чем?
— О тех услугах, что я оказываю тебе. Утром настроение у тебя улучшится. Ты проснешься и поймешь, что у тебя есть двадцать четыре тысячи долларов, которые ты волен потратить. Ты так богат, что даже можешь позволить себе поработать в театре.
— Спокойной ночи, дорогая.
— Спокойной ночи, милый. Сладких тебе снов.
Глава 22
Флетч открыл дверь в коридор и оказался лицом к лицу с собственной физиономией, грязной и потной, смотревшей на него с первой страницы «Ньюс-Трибюн».
— О, только не это!
Аршинный заголовок над фотографией гласил:
«АВТОМОБИЛИСТ ПРЕДОТВРАЩАЕТ САМОУБИЙСТВО».
В полотенце, обернутом вокруг бедер, он наклонился, поднял газету, закрыл дверь и, прошествовав в гостиную, уселся на диван.
«Наблюдательный водитель автомобиля, готовый, рискуя собственной жизнью, спасти жизнь другого человека, прошлым вечером, после наступления темноты вылез на силовую балку моста на Гилден-стрит и уговорил женщину средних лет отказаться от попытки броситься в реку».
— В этой жизни мы все в одном автомобиле, — прокомментировал свой поступок двадцатичетырехлетний Ирвин Морис Флетчер.
«До прошлой пятницы Флетчер был корреспондентом „Ньюс-Трибюн“.
Флетчер сказал, что въезжая на мост, он случайно заметил полощущуюся на ветру юбку потенциальной самоубийцы…»
Зазвонил телефон. Не отрываясь от статьи, Флетчер взял трубку.
— Слушаю.
— Флетч? Это Джейн. Френк хочет поговорить с тобой?
— Какой Френк?
— Привет, Флетч! — для понедельника голос Френка Джеффа звучал очень уж бодро. — Ты попал на первую полосу.
— Не первый раз, высокоуважаемый господин главный редактор.
— «Ньюс-Трибюн» не пожалела на тебя места.
— Я как раз читаю вашу газету. Как мило с вашей стороны отметить уже в третьем абзаце, что на прошлой неделе вы меня уволили. Посодействовали, можно сказать, процветанию и благополучию Ирвина Мориса Флетчера.
— Поступили, как говнюки, не так ли?
— Полностью с вами согласен.
— Не могли не написать об этом. Для журналиста главное — честность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52