Насколько все не важно! Элис рассказывала, рассказывала и рассказывала. Кому и рассказать, как не Барбаре? Не Курту ведь! Он не поймет.
Тем более что Курта из гостиной настойчиво попросили. Уходя, он бросил предостерегающий взгляд, мол, не расскажи больше, чем следует. Но Элис, подумав, поняла, что никаких секретов, кроме их с Куртом расследования (господи, какое детство!), у нее от Барбары нет.
Вот только о Майкле даже вспоминать не хотелось, и здесь о нем тоже не помнили. Барбара не помнила, хотя это она принесла Элис ту газету. Она узнала первая, а теперь только попеняла на то, что Элис исчезла “со своим инфернальным кавалером”, даже не предупредив, куда уходит и когда вернется.
– Так же нельзя, девочка. Мы беспокоились.
Люди, еще недавно совершенно чужие, десять дней назад – вообще незнакомые, искренне переживали за нее. Как странно бывает в жизни, недавно – чужие, а теперь близкие, почти родня. И кажется уже, что так было всегда, что иначе и быть не может.
Здесь, в просторной гостиной Гюнхельдов, за столом с обязательным самоваром, Элис снова почувствовала, что встала на землю обеими ногами. Встала прочно – все равно, как тогда, когда Невилл напомнил: в тебе сорок четыре килограмма. С ума можно сойти, если вспомнить, что она слышала это каких-нибудь пару часов назад. Но тогда она вернулась на землю в буквальном смысле, а сейчас, под внимательным взглядом русской учительницы – в образном. Все вокруг стало настоящим, “Тварный мир” снова стал реальностью, а не иллюзорной фантазией двух Творцов и неисчислимого множества фейри.
А она сама? Волшебная страна, фейри, Крылатый принц окончательно перестали быть сказкой, когда Невилл забрал ее из дома. Элис прислушивалась к себе, к своим ощущениям: если она и способна была сомневаться, так скорее все-таки в реальности того, что окружало ее сейчас. Прав Эйтлиайн, ее черный принц: она – сиогэйли, подменыш.
Ну и пусть! Элис хотелось волшебства, и она получила его. А насладиться волшебством в полной мере удалось только сейчас, демонстрируя новые возможности людям – нормальным людям, не воспринимающим полеты наяву, как нечто само собой разумеющееся.
То есть, одному человеку – собственно, Барбаре. Потому что Курт – настоящий математик. Его ничем не удивишь.
“Я могу летать! – наконец-то поняла Элис. – Я правда могу летать!”
Во сне бывало – и не раз – чувство, что, проснувшись, она сможет взлететь. И спросонья Элис даже пыталась сделать это, только не помнила, не могла вспомнить – как. Во сне случалось много разного, казавшегося таким простым и естественным, но невозможного, недостижимого в жизни.
Теперь возможно все! И, конечно, никакого интереса нет жить среди фейри, которые все, как Курт… если только не окажется, что это – единственная возможность всегда быть рядом с Крылатым.
Все было всерьез.
И все было очень серьезно.
По крайней мере Барбара хмурилась и качала головой, слушая Элис, не забывая подкладывать ей на тарелку маленькие сладкие пирожки.
– Влюбляться в твоем возрасте – дело опасное, – она улыбнулась, смягчая странные слова, – вы, девочки, всякий раз ожидаете, что именно это чувство, именно этот человек – один и навсегда. А действительность часто обманывает ожидания.
– Нет! – возразила Элис и тут же вспомнила Майкла, Майкла изменившего, клявшегося в любви, и предавшего любовь.
Барбара только вздохнула:
– Как я рада за тебя, я рада за всех вас: маленьких, влюбленных, таких счастливых. Конечно, ты права, Элис. И в жизни бывает по-разному.
– Тебе самой, когда ты вышла замуж было девятнадцать, – напомнила Элис, – разве ты разочаровалась?
Брякнула она, конечно, не подумав. И тотчас сообразила, что Барбаре, когда ее мужа расстреляли нацисты, было столько же, сколько ей сейчас. Майкл умер от разрыва сердца. А если бы его убили? Нет, о таком даже подумать страшно. Какая разница, казалось бы, как находит человека смерть? Но жить, зная, что жизнь твоего любимого отняла чужая рука – это же невозможно. Убийца должен быть наказан, иначе… иначе плохо. Неправильно. Вот и Барбара, она же воевала с нацистами.
– Я вышла замуж за человека, – мягко произнесла Барбара, – а ты влюбилась, как в сказках. Такие истории хороши в книжках, и девочки любят их читать. Я когда-то обожала “Аленький цветочек” – ты, наверное, не знаешь этой сказки?
– Знаю, – вспомнила Элис, – Курт рассказывал.
– Да? Ну, тем лучше. В той сказке чудовище оказалось принцем, но раз уж приходится принимать, как данность, что сказочная действительность существует на самом деле, я замечу, что бывает и наоборот. Не хочу пугать тебя, Элис, но подумай, что ты знаешь об этом волшебном существе? Он красив и обходителен и учит тебя разным удивительным вещам, но что ему нужно на самом деле? Я, конечно, не верю ни в бога, ни в дьявола, но то, что он предлагает тебе – власть, насколько я понимаю, почти безграничную, – очень похоже на искушение. А уверения в том, будто ты ему предназначена, выглядят неубедительно. С моей точки зрения. То есть я, старая женщина, обязательно потребовала бы менее голословных доказательств. А ты – совсем еще юная, веришь на слово. Хотя, конечно, в любви только так и надо. И все равно, Элис, это не для людей. Мы разворошили какую-то жуткую тайну, скрытую от нас, и, наверное, скрытую не зря, и как бы не пришлось нам пожалеть об этом.
– А почему “нам”? Что бы ни случилось, это будут только мои проблемы.
– Мои проблемы! – повторила Барбара. – Ужас просто, как у вас все не по-русски! А посмотришь – девочка как девочка. И у нас такие есть: худенькие, глазастенькие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142