Элис немедля попыталась выяснить, кем приходится фрау Гюнхельд Курту, но совместные изыскания завели в тупик: таким далеким степеням родства еще не придумали названий.
В общем, день прошел нескучно: одних только наставлений, вышитых крестиком на желтоватых от времени салфетках во флигеле было читать, не перечитать. А еще свежие газеты и журналы. Только вот Курт так и не пришел. Ну и не надо, хотя, конечно, с его стороны это было некрасиво.

…Его считали трусом. Давно и прочно сложившаяся репутация существа, осторожного до такой степени, что это вызывает усмешку, сослужила добрую службу. Его считали трусом, а он просто умел воевать. В отличие от Владычицы. В отличие от Бантару. Когда в начале своего правления Эйтлиайн вымел силы Полудня из Тварного мира, это сочли случайностью, везением, неожиданной благосклонностью Иун – удачи. Но принц не любил ее, взбалмошную, непредсказуемую и жестокую. Ему не нужна была Иун. Другая сила, крылатая, как он сам, прекрасная и гордая, шла в бой вместе с ним. Буэ – победа, было ее имя. И крылья ее блистали, как полированная сталь, а в голосе пел металл.
Его называли Убийцей и Врагом, и Кровопийцей, и еще множество нелестных и пугающих прозвищ дали Крылатому в дни его прошлых побед. О нем рассказывали страшные сказки, а он просто не любил воевать.
Как странно. Рожденный побеждать избегает войны, а обреченные на поражение рвутся в бой. Кто сделал так? Зачем?
Враги ждали герольдов, ждали хвастливых песен, поединков перед строем, чествований павших героев, ждали стихов лучших бардов, восхваляющих своего вождя и осыпающих хулой Владычицу и ее войска. Враги ждали, что все будет по правилам. Они так и не поняли, что правила устанавливает победитель. Нет красоты в войне, стаями черных птиц кружилась она в беснующемся небе, каркала, роняя скользкие перья, отвратительная и страшная.
Дрегор, Владыка Темных Путей, говорил, что побеждать нужно честно. Его внук знал, что побеждать нужно. А честность уместна, когда враг разбит.

…Элис видела сон: там было небо, светлое от жары, была пыль, сухая трава под тысячами копыт. Земля дрожала от гула – это грохотала по ней конница, блистали сабли, эхом катился из раззявленных ртов невнятный боевой клич. Конница преследовала кого-то. Небольшой отряд – латники в потускневших доспехах на усталых лошадях из последних сил пытались оторваться от врага и не успевали. Не успевали…
Команда была не слышна, но маленький отряд рассыпался веером так слаженно, будто люди и лошади не раз отрабатывали непростой маневр. А из травы, из кустов впереди, из каких-то невидимых щелей в земле, чуть ли не из сусличьих нор загрохотали выстрелы пушек. Там, во сне, Элис знала: это не пушки, у этих орудий другие, странные, незнакомые названия – каморные кулеврины, дорндрелы, большие фальконеты…
Элис никогда не слышала таких слов, но во сне, не задумываясь, могла правильно назвать любую деталь орудий или часть конской сбруи, и знала, как называются доспехи на всадниках… Еще она знала, что быстро перезарядить пушки невозможно, и если атака не захлебнется после первого залпа…
Атака захлебнулась.
И увидев, что стало с конницей, попавшей в засаду, Элис даже во сне крепко зажмурилась.
Уцелевшие всадники разворачивали лошадей. А отступавшим латникам, заманившим врага в ловушку спешно подводили свежих лошадей, и новые бойцы присоединялись к отряду. Роли поменялись: теперь те, кто бежал от смерти, бросились в бой.
Страшное дело – стычка конных отрядов, страшное и кровавое, но когда ты там, внутри, в сече, весь бой видится иным, как сквозь розовую завесу – сквозь пелену брызжущей в лицо крови.
Твоей? Чужой?
С хэканьем вырывается из груди воздух на широком сабельном взмахе, хруст под лезвием, ржут и беснуются лошади, подобно хозяевам захваченные веселым, смертельным хороводом.
Элис была там, внутри, бесплотным духом – невидимая, неуязвимая, она все равно испугалась и закричала от страха. И замолкла, – перехватило горло, – когда увидела его. Мальчишку лет четырнадцати, если не младше. С двумя саблями, лезвия которых уже покраснели от крови. Стискивая коленями бока разгоряченного скакуна, он ехал сквозь бой, как нож сквозь масло, как воплощение дарующего смерть безумия. Мальчик. Ребенок… Сабли плясали в его руках, жили своей убийственной жизнью – лезвия в мясорубке, – руки по локоть залиты кровью, выпачканы в крови пряди выбившихся из-под шлема длинных черных волос.
Элис уже видела этот танец – танец оружия, – радостный и жуткий. Она взглянула в глаза мальчишке… И проснулась.
Тихо было в ночи, такая тишина возможна только здесь, в Ауфбе, где нет ничего живого, кроме людей и домашнего зверья. Негромкое пение из церкви, слаженный хор, мужские и женские голоса умело поддерживают, дополняют друг друга.
Ну и сны снятся под такую музыку!
Война идет, прямо сейчас, где-то… нет – повсюду идет война. Совсем не та, что была во сне, и все-таки такая же. Мальчик вырос и погиб, и продолжает воевать.
Следующая мысль была совсем уж неожиданной и откровенно неуместной: каков мерзавец! У него что, дел других нет, кроме как драться? А мстить кто будет?

ГЛАВА XI
12-Й ДЕНЬ ЛУНЫ

“Этот день несчастливый и неудачный. Ничего не следует предпринимать или начинать, так как все это пойдет прахом и в результате принесет лишь потери”.
Астролог Вронский С.А.

“Этот вампир может быть уничтожен сжиганием, солнечным светом или изгнанием духов”.
“Сокровища человеческой мудрости” (библиотека Эйтлиайна).

В результате ли всенощной службы, или по капризу природы, выкидывавшей в Ауфбе совершенно дикие фокусы, уже к полуночи небо над городом очистилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142