От того, кто никогда не забывал вас и никогда не забудет.
Р. Д.».
Плотно свернув записку, Роберт спрятал ее в букете и стал с нетерпением ждать следующего дня, гадая, сможет ли ребенок сохранить секрет и не забудет ли принести цветы.
И, только увидев в руках мальчика большой букет цветов, его яркие глаза и крепко сжатые губы, понял, что тот ничего не забыл.
– Ты принес мне подарок? – спросил Роберт. – Сейчас я тоже тебе кое-что подарю.
Он взял новый букет, а Уиллу передал старый. Их глаза встретились, у мальчика они светились от возбуждения.
– Благослови тебя Господь, – сказал Роберт.
– Благослови, Господи, милорда, – ответил мальчик.
– Завидую, что у вас такой прекрасный сын, – обратился Роберт к надзирателю. – Увы, у меня нет ни сыновей, ни дочерей… – И он с отчаянием подумал о жене, ожидающей его в замке, который был их домом, о маленькой Эми, спасшей его от брака с леди Джейн Грей, а теперь вставшей между ним и чем-то таким, о чем он и сам еще не знал.
– Да, он славный мальчик, – согласился надзиратель. – И у него есть братья и сестры.
– Вы счастливый человек.
Надзиратель покачал головой, думая о великолепии семьи Дадли, которое закончилось так трагически и внезапно.
Малыш вышел, крепко прижимая к себе букетик цветов.
С принцессой Елизаветой произошла перемена. На ее щеках появился румянец, в глазах заиграли искорки. Было очевидно, что она с нетерпением ждет своих прогулок в саду Тауэра.
Елизавета улыбалась и целовала маленького сына надзирателя, который так часто приносил ей цветы. Она брала ребенка на руки и что-то шептала ему, а ее слуги и охрана говорили: «Принцесса так любит детей!» И умилялись тому, с какой нетерпеливой радостью она принимает букетики мальчика.
Елизавета повеселела и, казалось, даже забыла, что ее жизнь в опасности, хотя никто не знал об этом лучше нее самой.
– Ах, мой малыш, – восклицала она, увидев мальчика в очередной раз, – значит, ты не забыл обо мне?
– Я никогда не забуду вас, госпожа, – отвечал он.
Принцесса брала его за маленькую ручку и уходила от тех, кто ей прислуживал. Ей нравилось гулять в саду наедине с ее маленьким другом.
– Как милорд? – спрашивала она его шепотом.
– Говорит, что он в отличном здравии с тех пор, как получил весточку от вашей милости.
– Не сомневаюсь, он ждет от меня письма?
– Нет, мистрис. Говорит, что вы не должны писать. Я передам ему все, что вы скажете.
– Ты милый, хороший ребенок, и ты мне очень нравишься.
Вернувшись в свои апартаменты – такое печальное место в другой ситуации, – Елизавета вспоминала обаяние Роберта Дадли и представляла, что будет, если они встретятся.
Вслед за маленьким сыном надзирателя в сад стали приходить и другие дети. О принцессе было столько разговоров, многие хотели ее увидеть и сказать ей, как им жаль, что она пленница.
Среди них был сын хранителя нарядов королевы и маленькая Сюзанна, дочь еще одного надзирателя. Они вбегали в сад и останавливались перед принцессой, у которой всегда находились для них улыбки и слова приветствия. Но маленький Уилл был ее любимцем.
Многие важные персоны старались продемонстрировать принцессе доброе к ней отношение. Было бы безумием, сказал лейтенант Тауэра Бриджес, унижать больше необходимого леди, занимающую такое высокое положение. Ведь один поворот колеса Фортуны, и она будет королевой. Он был человеком мягким, и мольбы Елизаветы вызывали у него сострадание. Бриджес поклялся себе проявлять к плененной принцессе столько почтения, сколько только возможно в условиях тюрьмы.
Поэтому довольно скоро ей разрешили ходить по территории Тауэра везде, где она пожелает. Таким образом Елизавета увидела Роберта.
Она знала, что он находится в нижней камере башни Бошамп и что, если она пройдет мимо, он сможет увидеть ее через решетки окна. В тот первый день обретенной свободы Елизавета подавила свое нетерпение, но на второй нарядилась самым тщательным образом и вместе со своими прислужникам и охраной, держащейся неподалеку, двинулась, словно бы бесцельно, в направлении башни Бошамп. А приблизившись к ней, велела слугам:
– Подождите меня здесь. Я хочу немного побыть одна.
Сочувствующие стражники разрешили ей идти одной, но попросили не удаляться из поля их зрения, иначе им придется последовать за ней.
Елизавета остановилась возле башни Бошамп и прошептала:
– Роберт, Роберт Дадли! Вы здесь?
Он стоял у окна, глядя на нее через решетки.
– Моя… принцесса! – пробормотал узник. Он был бледен от долгого заключения, но эта бледность, казалось, только усилила красоту его несравненных черт; плоть опала, подчеркнув четкие контуры лица. «Как же он красив!» – подумала принцесса и прошептала:
– Я не могу тут задерживаться долго. Моя стража следит за мной. Будьте осторожны.
– Вы пришли… повидаться со мной? Я буду это помнить до самой смерти.
– Роберт… что они сделают с нами?
– Время покажет.
– Вам все равно?
– Жизнь должна когда-то закончиться, милая принцесса. Я восстал против своей судьбы. Но, поскольку я узник и вы узница, как-нибудь расскажу вам о том, что у меня на сердце.
– Вы слишком смелы, – проговорила она с притворной суровостью.
– Быть может, хорошо, что нас разделяют тюремные стены, потому что, если бы их не было, мне, завороженному вашей красотой, было бы трудно сдержать порыв, который мог бы вам показаться дерзким.
Елизавета притворилась, будто рассматривает апрельское небо, и ее глаза, казалось, впитали всю его голубизну. С отдаленных лугов доносился крик кукушки. Весна была в воздухе и в ее сердце. Она не могла думать о смерти в такую минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106