Это частная собственность, не так ли? Это собственность генуэзских купцов. Я думаю, что они принадлежат его самому католическому величеству не в большей степени, чем мне. Мы сами можем воспользоваться этим займом, не так ли? И он уже находится на наших берегах.
Сесил молчал. Роберт ликовал.
– Смерть господня! – воскликнул он, воспользовавшись одним из излюбленных ругательств королевы. – Почему бы нам не сокрушить католическое владычество? Почему бы вашему величеству не стать верховным вождем протестантского мира?
– Это слова солдата, – отозвалась Елизавета, легонько хлопнув его по щеке. – Милорд Лестер хочет войны, чтобы отличиться и покрыть свое имя великой славой? Нет, Роберт, самого хорошего можно достичь только миром. Разве это не так, мастер Сесил?
– В данный момент, мадам, конфисковать это золото – немалый риск.
– Что может предпринять в ответ наш маленький святой из Эскуриала?
– Я не думаю, что он в состоянии сделать очень много. Но следует принять во внимание торговлю шерстью, и, как хорошо известно вашему величеству, наши лучшие покупатели находятся в Нидерландах. Альба может захватить там товары наших купцов. Ну а мы можем захватить товары Нидерландов здесь, в Англии, а их, как я понимаю, немало. Подумайте о богатствах, которые эти нидерландцы создали в нашей стране. Что ж, если мы захватим их товары и собственность здесь, они поднимут такой крик, что испанцы будут вынуждены прийти к мирному решению. Нет, дорогие милорды, большой беды от этого не будет. Оставим золотые слитки как наш заем; и это научит испанцев проявлять больше уважения к англичанам в морях. Эти испанские доны были очень нелюбезны с Хокинсом в Мексике. Разве я могу позволить обращаться подобным образом с моими подданными?
– Но Хокинс рассчитался с ними сполна, ваше величество, – подсказал Роберт.
– Сполна? Нет, гораздо больше, чего я ожидала от англичанина.
Елизавета пришла в такое прекрасное расположение духа, что Роберт, когда они остались одни, осмелился показать свою ревность к ее новейшему фавориту:
– Ваше величество не может в действительности получать удовольствие от общества этого Хаттона, как может показаться.
– Но это так, Роберт. Я заявляю, что мои Веки мне так же необходимы, как и мои Глаза… или почти так же.
– Как вы можете так говорить? – страстно вскричал Роберт.
– Потому что это правда, дорогие Глаза.
– Вашему величеству нравится терзать меня.
– А зачем мне это делать?
– Потому что я слишком долго любил вас и вы устали от такой длительной преданности.
– Плоть господня! – воскликнула она. – Я никогда не устану от верности. По моему мнению, это самое привлекательное из всех качеств.
– Ваше величество сомневается в моей верности?
– Я не сомневаюсь, дорогой Роберт. Не сомневайтесь и вы в моей.
Роберт поцеловал ее руку, гадая, стоит ли заговорить с ней о браке, но он стал осторожнее, чем был в те дни до ее немилости. Елизавета улыбнулась, увидев морщинку между его бровей, и подумала: «Дорогой Робин стареет. Теряет свою красивую внешность».
Действительно, в его когда-то черных волосах появились седые прядки; кожа под глазами слегка припухла, четкая линия челюсти чуть обвисла. Ее охватило чувство нежности. Она не скажет ему об этом, но любит его не меньше, чем в те дни, когда так часто думала о нем как о своем муже. Если мысли ее стали более спокойными, то привязанность к нему ничуть не уменьшилась.
Елизавета все еще была кокеткой и четко выражала свои желания. Она должна оставаться вечно молодой, даже если Ланой не создаст свой эликсир. Все красивые мужчины, независимо от возраста, должны быть влюблены в нее. Это была часть той дани, которую Елизавета требовала как королева.
Она была готова слегка поддразнить Роберта Хаттоном, этим алчным человеком, который осмелел настолько, что попросил у нее часть сада, принадлежавшего епископу Илай. Хаттон получил свой сад – двадцать акров плодородных земель между Холлборн-Хилл и Илай-Плейс, хотя епископ Кокс отчаянно протестовал.
– Думается мне, Роберт, – сказала королева, – вы больше чем мои Глаза. Я читаю ваши мысли. Я подарила сад Хаттону. Но подумайте, мой дорогой друг, о том, что я дала вам. И у меня нет сомнений, что, прежде чем вы и я покинем эту землю, я дам вам еще больше. И что же я прошу взамен? Вашу привязанность, верность и преданность королеве.
– Они ваши, моя любимая.
Она улыбнулась ему, и, хотя улыбка была нежной, в ней таилось предупреждение. Елизавета слышала, что две сестры при дворе безумно в него влюблены и между ними из-за этого идет постоянная борьба. Одна – леди Шеффилд, другая – Фрэнсис Говард. Но должно быть, Роберт помнил муки ссылки, начавшейся с его флирта с Летицией Ноллис, поскольку, как было королеве известно, он ни малейшим образом не поощрял ни ту ни другую. Она подумала мрачно, что лучше ему этого и не делать. Елизавета терпеть не могла, когда кто-то из ее фаворитов женился. Но чтобы ее первый фаворит завел любовный роман при дворе – перенести это было бы свыше ее сил! Она считала, что их с Робертом жизни тесно связаны. Ее всегда тянуло к нему – сначала в детской, потом в Тауэре, позже – при дворе. А Елизавета теперь понимала, что всегда будет любить его больше всех других, что бы ни случилось. Похожую привязанность она испытывала к Кэт Эшли. Конечно, может ссориться и с ней и с Робертом, но будет любить их, пока не умрет.
Роберт сделал еще одну попытку, что ей было приятно, потому что говорило о его ревности:
– Чем вы можете так восхищаться в этом попугае?
– Перестаньте, Роберт, не стоит ревновать к человеку только из-за того, что он моложе и крепче стоит на ногах, чем вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106