— Но почему об этом нельзя рассказывать?— Поклянись! — Голос женщины неожиданно стал строгим и властным. Джеки поклялась, и тогда мать со вздохом сказала: — Да, он жив.— А дедушка об этом знает?Мать кивнула:— Но он никогда не признается в этом, скорее перережет себе глотку. И страшно рассердится на меня, за то, что я тебе все рассказала.— Но что случилось? Где Джонни?— Не знаю. Обычно письма от него приходили из Японии, но теперь на конверте стоят почтовые штемпеля США. Но я думаю, что в Америке твоего отца нет.— Он вернется к нам?— Не знаю, — еле слышно прошептала женщина.— Но почему он уехал, почему бросил свою семью?— Ты же знаешь, во время войны Джонни был в армии. После войны он... какое-то время находился в Японии, занимался там каким-то бизнесом, он никогда мне не говорил, каким именно. Дедушка утверждал, что Джонни делал это во благо всей семьи Леонфорте.Джеки мало что поняла из слов матери и спросила:— И что же дальше?— Не знаю. То ли дела у Джонни пошли плохо, то ли кто-то другой оказался хитрее его. Как бы там ни было, но случилась страшная катастрофа, от которой твой дедушка так никогда и не оправился. Семья тоже не смогла пережить этого и вновь стать такой, какой была.«Значит, все сплетни и слухи имели под собой почву — по крайней мере, часть слухов», — подумала девочка.— Но почему же отец не вместе со своей семьей, ведь он нам так нужен?Мать подняла голову, ее глаза казались ослепшими от слез. Она попыталась улыбнуться, поглаживая блестящие волосы дочери.— Ты такая красивая, ты очень похожа на... — Ну, мама!— Все произошло по воле твоего деда — это все, что я могу тебе сказать.— Неужели он навсегда прогнал отца из дома?— Навсегда? Не знаю, но я смирилась с этим, смирись и ты.Так и не позволив дочери прочитать письмо, мать сожгла его. После этого, казалось, ей стало легче. Она снова занялась хозяйством, и Джеки была изумлена, когда в тот же вечер мать с обычной теплотой и любезностью встретила дедушку, когда тот вернулся домой.— Черт побери, когда же отец думает вернуться? — сказал сестре Чезаре на следующее утро после похорон дедушки. Он вез ее на машине в монастырь Святого Сердца Девы Марии. — Если бы он сейчас был здесь, мне не пришлось бы иметь дело с дядей Альфонсом.Джеки удивилась, что брат с ней откровенен — с ним такое случалось очень редко, — и совершила глупость, ответила тоже очень откровенно:— Джонни никогда не вернется. Он нас бросил. Сбежал от своей семьи.И тут брат ударил ее. Чезаре всегда воспринимал мир в черно-белом цвете, для него не существовало оттенков. И Джонни для него был не только отцом, но и главой семьи, его кумиром, не говоря уже о том, что он был доном.Всю оставшуюся дорогу до монастыря они не сказали друг другу ни слова. Лицо девочки пылало не столько от боли, сколько от унижения. Она никак не могла собрать всю свою христианскую добродетель, чтобы простить брата и подставить ему вторую щеку. Несомненно, мать-настоятельница не одобрила бы ее поведение.Когда они выходили из машины, Чезаре сказал сестре:— Это твой последний визит в монастырь.— Что? — Джеки обернулась, ошеломленная его словами.— В этот раз я позволил тебе поехать сюда только из-за матери.Девочка потрясла головой, не веря своим ушам.— Что такое ты говоришь?— А ты что, не понимаешь? — рявкнул Чезаре. — Монастырь находится на территории семьи Гольдони!— И что из этого?— А то, что мы враждуем с этой семьей! — заорал брат с такой яростью, что девочка отшатнулась.— Я не желаю принимать участие в ваших идиотских вендеттах, — после секундной паузы заявила она. Сердце Джеки было готово вырваться из груди. — Это монастырь! Божья обитель!— Может, и так, но это и обитель Гольдони! Они вложили кучу денег в монастырь. Без них этого богоугодного заведения давно бы уже не существовало!— Не смей так говорить! — ровным голосом сказала девочка. — Это святое место!Чезаре минуту помолчал, удивленно глядя на сестру, потом спросил:— Ты действительно веришь во всю эту чушь?— Я верю в Бога.— Черт возьми, но ты не должна забывать, что ты — из семьи Леонфорте!— Это не имеет значения для монастыря, разве тебе непонятно? Именно поэтому я сюда и стремлюсь.Чезаре в бешенстве вскинул руки:— Ох уж эти монашки! Забудь о них хоть на минуту, ведь говорят, что у тебя светлая голова! Гольдони никогда не забудут, кто ты такая!— Ты ошибаешься, Чезаре.Брат вздохнул:— Мать совершила большую ошибку, позволив тебе посещать этот монастырь. Дядя Альфонс тоже не хочет, чтобы ты продолжала бывать в нем, он требует, чтобы ты навсегда вернулась домой.В полном молчании они долго смотрели друг на друга.Наконец Джеки сказала:— Мне наплевать на то, что хочет дядя Альфонс.— А зря, — прорычал Чезаре.— Да? Тебе хочется быть таким, как он, а мне нет, — бросила девочка и направилась к воротам монастыря.— Послушай, сестренка! — закричал Чезаре. — Тебе некуда деться! Ты родилась Леонфорте и умрешь под этой фамилией! Тебе не спрятаться от этого, даже в монастыре!Джеки сосредоточенно молилась. Это была молитва об умирающих, которой ее научила Бернис. Сквозь окна часовни, сделанные из цветного венецианского стекла, сочился, подобно жидкому меду, теплый желтый свет. Окна были высокие, стрельчатые, что придавало помещениям средневековый облик. Чудесная акустика часовни улавливала и сохраняла самый тихий звук.Среди членов Ордена было принято молиться на латыни, и язык девочки с трудом поворачивался, произнося чужие слова, Она часто думала об аскетизме той жизни, которую выбрала для себя. Или это жизнь выбрала ее? Джеки пугало то обстоятельство, что отныне она перестала быть хозяйкой своей судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172