Он стал считать – их оказалось девять. У некоторых сзади были тяжелые крюки для прицепов, у других на помятых дверцах было что-то написано по-русски или стояли какие-то цифры и обозначения. На обмундировании водителей он заметил знаки различия одного цвета с погонами – стало ясно, что водители из разных частей.Вернувшись на главную улицу, он протолкнулся к кафе и попросил пива. Полдюжины солдат с печальным видом сидели за одним столом, на котором стояло всего три бутылки. Лейзер улыбнулся им – такой подбадривающей улыбкой улыбается уставшая проститутка. Он отдал им честь, как положено в Советской Армии, и они посмотрели на него как на сумасшедшего. Он оставил кружку недопитой и пошел опять на площадь, где стайка детей собралась вокруг грузовиков. Водители уговаривали их разойтись.Он обошел город, зашел в дюжину кафе, но никто с ним не заговаривал, потому что он не был знаком ни с кем. Везде сидели или стояли группами солдаты, они выглядели смущенными, будто догадывались, что их пригнали сюда без всякой цели.Он поел сосисок и выпил немного «Штайнхегера», потом пошел на станцию поглядеть, что делалось там. Из-за своего окошка за ним наблюдал тот же самый человек, на этот раз без подозрительности, и все-таки Лейзер понял, хотя это ничего не меняло, что он-то и доложил о нем в полицию.Возвращаясь со станции, он проходил мимо кино. Несколько девушек собрались у рекламных фотографий, он подошел и встал рядом с ними, сделав вид, что тоже разглядывает снимки. Тут возник какой-то тяжелый неровный гул, улица наполнилась гудками, грохотом двигателей, железа и войны. Лейзер отступил в фойе и увидел, как девушки повернулись и кассирша поднялась со стула в своей будке. Старик перекрестился, он был одноглазый и носил шляпу набекрень. Через город катились танки, на них сидели солдаты с автоматами. Орудийные стволы были слишком длинные, кое-где на них белел снег. Лейзер дождался, когда они пройдут, и быстро пошел через площадь.– Что они там делают? – спросила она и заглянула ему в глаза. – Ты боишься, – прошептала она, но он покачал головой. – Ты боишься, – повторила она.– Это я убил мальчишку, – сказал он.Он подошел к умывальнику и стал изучать свое лицо о той тщательностью, с какой себя разглядывает преступник, услышавший приговор. Она подошла сзади, прижалась к нему и обняла. Он обернулся, схватил ее в охапку и потащил через комнату. Она яростно сопротивлялась, кого-то звала, что-то выкрикивала, проклинала его, прижимала его, мир горел огнем, и жили только двое, они плакали, смеялись, падали, неловкие любовники в неловком триумфе, ничего не существовало, кроме них двоих, в те минуты они оба стремились добрать от жизни чего не успели; в те минуты тьма отступила.* * *Джонсон высунулся из окна и осторожно потянул на себя антенну; удостоверившись, что она надежно закреплена, он вперил взгляд в передатчик, словно гонщик перед стартом, без надобности регулируя приборы. Леклерк смотрел на него с восхищением.– Великолепная работа, Джонсон. Великолепная работа. Мы должны отблагодарить вас. – Лицо у Леклерка сияло, как будто он только что побрился. В бледном свете он выглядел странно хрупким. – Я считаю, что после следующей передачи нам пора возвращаться в Лондон. – Он рассмеялся. – Нас ведь ждет работа. Сейчас не сезон для отдыха на континенте.Джонсон будто не слышал. Он поднял руку.– Осталось тридцать минут, – сказал он, – Скоро я попрошу вас некоторое время не разговаривать, господа. – Он напоминал затейника на детском празднике. – Фред ужасно пунктуален, – громко заметил он.Леклерк обратился к Эйвери:– Джон, вы один из тех немногих людей, кому в мирных условиях посчастливилось наблюдать военную операцию. – Видно, ему хотелось поговорить.– Да. Я вам очень благодарен.Не за что благодарить. Вы отлично поработали, мы оценили это. Благодарность тут ни при чем. В нашей работе вы добились очень редкого результата – вы догадываетесь, что я имею в виду?Эйвери сказал – нет.– Вы добились того, что стали нравиться агенту. Обыкновенно – спросите у Эйдриана – отношения между агентом и теми, кто стоит над ними, омрачены подозрениями. Во-первых, он злится на вышестоящих, за то, что они не делают сами эту работу. Он подозревает у них какие-то тайные мотивы, подозревает их в некомпетентности, двойственности. Но мы ведь не Цирк, Джон: мы ведем себя иначе.Эйвери кивнул:– Конечно."Вы с Эйдрианом сделали больше того. И я хочу, чтобы, если это понадобится нам в будущем, мы бы смогли использовать те же приемы, те же средства, ту же специфику, то есть группу Эйвери-Холдейн. Иначе говоря, – большим и указательным пальцем Леклерк потер переносицу, – опыт вашей работы пойдет нам всем на пользу. Спасибо вам.Холдейн подошел к печи и, легонько потирая ладони, стал согревать руки.– Что касается Будапешта, – продолжал Леклерк уже громче, воодушевляясь и вместе с тем желая развеять интимную атмосферу, которая с угрожающей внезапностью возникла между ними, – там полная реорганизация. Не меньше. Они продвигают танки к границе. В Министерстве говорят о передней стратегии. У руководства это вызывает острый интерес.Эйвери спросил:– Больше, чем задачи Мотыля?– Нет, нет, – сказал Леклерк как бы между прочим. – Все эти отдельные события – лишь части общего целого. В Министерстве отношение к этому очень серьезное. Черточка здесь, черточка там – все надо связать вместе.– Конечно. – мягко сказал Эйвери. – Мы сами не можем всего охватить. Всей картины нам не увидеть. – Он старался помочь Леклерку. – Нам не видна перспектива.– Когда вернемся в Лондон, – предложил Леклерк, – давайте пообедаем, Джон, вместе с вашей женой, приходите вдвоем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83