Осторожно, будто боясь удара током, сержант тонким, как у хирурга, пальцами вывернул пробку, потом сразу завернул ее обратно, оглянувшись на того, кто стоял на верхней ступеньке у входа в подвал. Затем он так же поступил со второй пробкой, и по-прежнему капитан ничего не сказал. На улице неподвижные солдаты наблюдали за окнами дома, они видели, как на одном этаже за другим пропадал свет и быстро загорался снова. Сержант выкрутил еще одну пробку, затем четвертую, я тут услыхал возбужденный крик с улицы: «Фары! Он сигналит фарами!»– Тише! Идите спросите у водителя, какой этаж. Но тихо.– Из-за этого ветра нас никто не услышит, – раздраженно ответил капитан. Через несколько секунд он вернулся. – Шофер говорит, четвертый. На четвертом этаже вырубился свет, и тут же прекратилась передача. А теперь опять пошла.– Расставьте людей вокруг дома, – сказал сержант. – И возьмите пять человек: они пойдут с нами. Он на четвертом этаже.Бесшумно, как настороженные звери, фопо с карабинами в руках высыпали из двух крытых грузовиков и двинулись к дому разорванной линией, оставляя на тонком снегу черные следы. Несколько фопо приблизились к дому вплотную, другие остановились поодаль, вглядываясь в окна. На некоторых были каски, и их фигуры напоминали о войне. То здесь, то там послышались щелчки затворов, превратившиеся в сплошной слабый гул, который скоро замер.* * *Лейзер отсоединил антенну, намотал ее обратно на бобину, прикрутил ключ Морзе к крышке, положил наушники в коробку для мелких деталей и запихнул клочок шелка в ручку бритвы.– За двадцать лет, – возмущенно проговорил он, держа перед собой бритву, – не могли найти места получше.– Зачем ты занимаешься этим?Она сидела с довольным видом в ночной рубашке и плаще, который был как будто ее неотъемлемой частью.– С кем ты разговариваешь? – опять спросила она.– Ни с кем. Меня никто не слышал.– И все-таки зачем ты занимаешься этим?Надо было что-то сказать, и он сказал:– Чтобы был мир.Он надел куртку, подошел к окну и выглянул. На крышах лежал снег. Со злобной силой дул ветер. Он посмотрел вниз, туда, где замерли фигуры людей.– Мир для кого? – спросила она.– Послушай, кажется, погас свет, когда я работал с передатчиком?– Разве?– Всего на секунду-другую, как когда выключают электричество?– Да.– Выключи свет. – Он стоял совершенно неподвижно. – Выключи свет.– Зачем?– Я люблю смотреть на снег.Она выключила свет, и он раздвинул потертые занавески. Снег светился бледным светом. В комнате был полумрак.– Ты сказал, что мы еще будем заниматься любовью, – жалобно сказала она.– Послушай, как тебя зовут?Он услышал шорох плаща.– Так как тебя зовут? – жестко спросил он.– Анна.– Послушай, Анна. – Он подошел к постели. – Я хочу на тебе жениться, – сказал он. – Когда я встретил тебя в той гостинице, увидел, как ты сидела, слушала пластинки, я влюбился в тебя, понимаешь? Я инженер из Магдебурга, я так тебе сказал. Ты меня слушаешь?Он крепко взял ее за руки и встряхнул. Он говорил торопливо.– Ты увезешь меня с собой, – сказала она.– Именно так! Я сказал, что мы будем любить друг друга, что поедем куда захочешь, в любое место, о котором ты могла только мечтать, понимаешь? – Он указал рукой на плакаты на стене. – На всякие острова, где много солнца…– Зачем? – прошептала она.– Мы пришли с тобой сюда. Ты думала, что мы будем заниматься любовью, а вместо этого я вытащил нож и приставил его тебе к горлу. Я сказал, что если ты пикнешь, то прирежу тебя этим самым ножом, как… как того парня. Я тебе говорил, что зарезал одного парня.– Зачем?– Мне нужно было поработать с передатчиком. В какой-нибудь квартире, понимаешь? Все равно в какой. Мне было некуда идти. Я познакомился с тобой и использовал тебя. Вот как все было, если тебя спросят, вот что ты должна говорить.Она рассмеялась. Ей было страшно. Она неуверенно легла, приглашая и его, будто он желал этого сейчас.– Если спросят тебя, помни, что я сказал.– Я хочу, чтобы ты сделал меня счастливой. Я люблю тебя.Она обхватила его голову обеими руками и прижала к себе. Губы у нее были холодные, мокрые и тонкие, а зубки – остренькие. Он отстранился, но она продолжала обнимать его. Он напрягал слух, но, кроме ветра, никаких звуков различить не мог.– Давая немного поговорим, – сказал он. – Ты одинока, Анна? Есть у тебя кто?– Ты о чем?– Ну там, родители, парень. Кто-нибудь.Она отрицательно покачала головой:– Только ты.– Послушай, давай застегнем пуговицы на твоем плаще. Мне прежде хочется поговорить. Я тебе расскажу про Лондон. Ты наверняка хочешь послушать про Лондон. Как-то раз я прогуливался по набережной, шел дождь, и там какой-то человек рисовал на тротуаре. Ты подумай! Рисовал мелом под дождем, а дождь сразу все смывал.– Ну иди ко мне.– Знаешь, что он рисовал? Просто собак, дома, всякое такое. И людей, Анна… Ты попробуй себе представить! Вот так стоять под дождем и смотреть, как он рисует.– Я хочу тебя. Обними меня. Мне страшно.– Слушай! Знаешь, почему я прогуливался? От меня требовали, чтобы я переспал с одной девушкой. И за этим послали в Лондон. А я вместо этого прогуливался.Ее глаза блестели в темноте: она понимала то, что он говорил, как-то по-своему, но как – ему было непонятно.– Ты тоже одинок?– Да.– Зачем ты приехал?– Знаешь, эти англичане – такие чудаки! Как тот старик на набережной. Они думают, что Темза – самая большая река в мире. Ну что на это скажешь? А на самом деле – просто грязная речушка, в некоторых местах ее можно перепрыгнуть! Что это за звук? – вдруг сказал он. – Я знаю, что это! Это пистолет, это щелкнул пистолет! – Он крепко обнял ее, чтобы она перестала дрожать. – Нет, это дверь, – сказал он, – дверная защелка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83