– Значит, вы были непослушным ребенком и не подчинялись правилам, – поддразнил ее Клиф.
– Да нет, – возразила Эди, – только тем правилам, которые я считала глупыми. – Она подняла лицо, наслаждаясь солнечным теплом. – Этот камень казался мне волшебным, он так и притягивал меня к себе. – Она задумчиво улыбнулась, не раскрывая глаз. – Здесь я разговаривала с родителями. Я почему-то думала, что, если я сижу на волшебном камне, они меня услышат, где бы они ни были. – Эди чуть приоткрыла глаза и грустно посмотрела на Клифа. – Что только нам не приходит в голову в детстве.
– Вам, должно быть, было очень тяжело так рано потерять родителей. – Устремленный на Эди взгляд был серьезен.
Эди пожала плечами.
– Я думаю, потерять близких тяжело в любом возрасте. Но вы и сами это знаете. Сколько вам было лет, когда развелись ваши родители?
Эди смотрела на него, любуясь тем, как играет солнце на его темных волосах, как оттеняет энергичные черты его волевого лица.
– Десять.
Тусклый голос Клифа сказал ей куда больше, чем могла бы сказать целая диссертация на эту тему.
Эди сидела молча, не желая выпытывать, как позволила себе в ресторане; пусть сам скажет ей то, что сочтет возможным и нужным.
С минуту Клиф тоже молчал. Слышался лишь шум воды, с плеском набегавшей на камень, да время от времени плюхалась в реку играющая рыба.
– Я даже не знал, что у них с мамой разлад. – Он говорил так тихо, что Эди пришлось к нему наклониться. – И вот однажды отец ушел на работу и больше не вернулся. Я очень ясно помню этот день, потому что отец обещал взять меня поиграть в бейсбол. После школы я надел бейсбольную рукавицу и шапочку и сел на крыльцо ждать его. Мама сказала, что он не придет, но я ей не поверил. Ведь он же обещал. Я ждал его, пока не стемнело, и только тогда понял, что больше ждать нечего – отец действительно не придет.
Клиф говорил, глядя в пространство. У Эди сжалось сердце, когда она представила себе мальчика с бейсбольной рукавицей, ждущего того, кто никогда не придет.
– Вам было, наверно, очень горько, – тихо сказала она.
Клиф расправил плечи, словно хотел в прямом смысле скинуть с них груз давних воспоминаний.
– Вы лучше скажите мне, вы хоть раз поймали здесь рыбу?
– Ни разу, – призналась Эди. – Я сидела здесь часами с удочкой в руке, но у меня никогда не клевало.
– Почему же вы возвращались сюда? – с любопытством спросил Клиф.
– Не знаю. Скорее всего, из упрямства. – Эди теснее прижала колени к груди и снова подняла лицо навстречу солнцу. – Вы должны согласиться, что это очень мирное местечко, оно как раз подходит, чтобы размышлять о сложных вопросах.
Клиф рассмеялся.
– Значит, вот чем вы занимались в детстве? Приходили сюда и размышляли о разных сложных вопросах?
– Ну да.
– А какие именно сложные вопросы могут возникнуть у девочки, чтобы о них стоило размышлять?
– Ну, самые обычные. – Эди улыбнулась ему. – Как далека бесконечность, есть ли на самом деле рай, ну и прочее в этом роде.
– А, вы имеете в виду всю эту чепуху, которая уже много веков ставит в тупик философов и ученых?
– Вот-вот. Я также спрашивала себя, почему Джимми Мейфилд целуется с открытым ртом.
– А кто, с вашего разрешения, был этот наглый Джимми Мейфилд? – поддразнил ее Клиф.
– Джимми Мейфилд был мой дружок во втором классе. Я привела его сюда, на свой заветный камень, ради торжественного события – первого поцелуя. И этот поцелуй совершенно меня разочаровал.
– Вы всегда приводите своих мужчин на ваш заветный камень?
Эди серьезно посмотрела на него.
– Вы первый, кого я привела сюда после Джимми.
Клиф удивленно взглянул на нее, почему-то тронутый ее словами.
– Спасибо за то, что вы меня сюда допустили.
– Добро пожаловать, – просто сказала Эди.
Несколько минут они сидели рядом, наслаждаясь уединением и чувством душевной близости. В который раз Клиф поражался прелести Эди. И дело было не в красоте ее черт, хотя любой мужчина назвал бы Эди привлекательной. Ее красота проистекала из внутренней безмятежности. Казалось, она в мире сама с собой и обладает даром передавать этот душевный покой всем окружающим. С ней было легко. Она действовала умиротворяюще, как текущая мимо река. Плыла по течению, следуя изгибам берегов. Спору нет, порой поднималась буря, вздымались яростные волны, но так же, как в реке, буря утихала, и вновь перед вами тек мирный поток.
– Эди… – Клиф не знал, что он хочет сказать. Ему было нужно одно – посмотреть в ее карие глаза – глаза лани.
Эди обернулась и выжидательно взглянула на него, и Клиф понял, что сейчас поцелует ее, он знал, что не следует этого делать, но удержать себя не мог, как не мог остановить вековечное течение реки. Не думая больше ни о чем, Клиф наклонился и прильнул к ее губам.
В этом поцелуе не было ни яростного накала, как в самый первый раз, ни жгучей страсти, как в первую ночь. Губы Клифа легко касались ее губ, ищущий язык был желанным пришельцем. Они не дотрагивались друг до друга, лишь губы слились с губами.
Наконец Клиф оторвался от нее, встал и отряхнул брюки.
– Пожалуй, пора возвращаться, – сказал он, протягивая руку, чтобы помочь Эди.
Она кивнула, понимая, что он прав. Но до чего ей не хотелось уходить! Уцепившись за него, Эди поднялась на ноги. Она была рада, что Клиф не выпустил ее руки в то время, как они медленно удалялись от ее волшебного камня.
Глава седьмая
– Я люблю осень, а вы? – сказала Эди, когда они не спеша шли мимо рынка. – Разноцветные листья, горячий сидр, тыква в винном соусе.
Клиф не мог удержаться от смеха.
– Вы напоминаете мне сезонную поздравительную открытку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44