И тут впервые за много лет Клиф зарыдал.
Глава восьмая
– Эди попросила меня впустить вас, – объяснила Роза, перебирая связку ключей в поисках нужного. – Милая девочка. Она чуть-чуть вздремнула и снова побежала в больницу. – Роза безуспешно пыталась всунуть в замочную скважину очередной ключ. – Бедная бабушка. Стоит мне вспомнить, как она лежала там, внизу, у подножия лестницы… не шевелясь… – Роза замолчала, смахнув со щеки слезу. – Слава Богу, что у Эди есть вы, мистер Марчелли. Ей без вас просто не обойтись, из-за бабушки, да и вообще…
Клиф крепче вцепился в сумки с аппаратурой. Он вовсе не хотел слышать о том, что Эди без него не обойтись. Но Роза наконец нашла ключ, и дверь со щелчком отворилась. Клиф облегченно вздохнул.
– Добро пожаловать. Эди просила передать, что придет поздней. Она хочет побыть в больнице, пока бабушка не уснет крепким сном.
Клиф попрощался с Розой и с благодарностью погрузился в тишину, царившую в квартире. Первое, что он увидел, была миска с клубникой, стоявшая посередине стола: вычищенная и вымытая, она так и просилась в рот. При всей своей тревоге за бабушку Эди не забыла оставить ему ягоды. Мысль об этом почему-то привела Клифа в уныние.
Странный он провел день, изведал все: и головокружительные высоты радости, и пучины отчаяния.
Сперва собственные слезы напугали Клифа. Он не мог с уверенностью сказать, что именно их вызвало, каков их источник. Но внезапно он осознал, что это – результат долгих лет, когда его чувства были наглухо закупорены в недрах его души, и, дав волю слезам, он так же не мог их остановить, как не сдержать пенный поток, льющийся из открытой бутылки шампанского.
Вначале Клиф плакал о Кэтрин. Горе, в котором он не признавался даже себе, извергалось из него волна за волной, изнурив его и обессилив. Затем глотал слезы, жалея самого себя, оплакивая свои несбывшиеся мечты, а теперь он боится мечтать… Затем он уснул.
Проснувшись, Клиф сразу почувствовал: что-то изменилось. Он пролил очистительные слезы, они унесли горькие семена отчаяния, которые дремали в его душе оба прошедших года, готовые в любой миг взойти. Ему стало легко, точно с плеч спал огромный груз. Он даже не представлял, как тяжко было его горе, как оно пригибало его к земле, и понял это только тогда, когда оно исчезло.
Однако решение порвать с Эди было по-прежнему твердо. Его слезы не могли перечеркнуть тот факт, что он никогда больше не рискнет полюбить и подвергнуть себя страданиям. Глядя на миску с ягодами, чувствуя, что уныние охватывает его все сильнее, Клиф понимал, что с ним происходит. Он вновь сокрушается, но на этот раз он оплакивает утрату Эди, пустоту и одиночество своей будущей жизни.
Клиф сел на стул у окна, спрашивая себя, почему, если ты поступаешь правильно, поступаешь так, как надо, это всегда причиняет боль.
Ну и долгая была ночь, подумала Эди, выходя из машины на предрассветную улицу. Все убыстряя шаги, она взлетела по лестнице к своей квартире. Там Клиф, она отчаянно в нем нуждалась.
Эди отперла дверь и вошла в комнату.
Клиф стоял у окна.
Не задумываясь, она подошла к нему и, обвив руками шею, спрятала лицо у него на груди.
– Клиф, обними меня. Она почувствовала, что на какой-то миг он заколебался, но тут же его руки крепко обхватили ее, и она закрыла глаза. Несколько блаженных минут она стояла в его объятьях и вдыхала его запах, прижимаясь всем телом к такому знакомому ей теперь телу Клифа.
– Что-нибудь… что-нибудь случилось? Бабушке стало хуже? – Низкий голос Клифа гулко отдавался у нее в голове, лежавшей на его широкой груди.
Эди вздохнула и неохотно чуть отодвинулась от него.
– Нет, физически она в порядке. – Эди высвободилась из объятий Клифа и села на диван. Клиф отошел от окна и сел рядом. – Клиф, она меня не узнает. – Из глаз Эди бесшумно закапали слезы, она нетерпеливым движением смахнула их. – Я знаю, что веду себя неразумно. Раньше тоже она порой не знала, кто я такая, но сейчас это иначе. – Эди прерывисто вздохнула, а Клиф взял ее руки в свои, молча побуждая продолжать. – Раньше, даже если она не узнавала меня, не признавала во мне свою внучку Эди, она не сомневалась, что я – человек, который ее любит, заботится о ней, которому она может доверять. Но этой ночью она совсем не узнала меня и так испугалась… – Внезапно все чувства, которые Эди сдерживала с того мгновения, как увидела отъезжавшую от дома санитарную машину, разом вырвались наружу. Слезы градом покатились по лицу, обгоняя друг друга, и, захлебнувшись, она снова потянулась к Клифу.
– Поплачь, дай себе волю, – тихо сказал он, чувствуя, как содрогается она от рыданий, и, прижав ее к груди, стал гладить по голове. Он знал, что слезы очистят ее, облегчат ее горе, как это было сегодня с ним самим.
И Эди дала себе волю. Она выплакала все до последней слезинки, под конец лишь конвульсивные сухие всхлипы сотрясали ее тело, отдавались болью в голове и першило в горле.
Наконец Эди отодвинулась от Клифа с коротким смущенным смешком.
– Мне так стыдно. Я чувствую себя смешной. И насквозь промочила тебе рубашку.
– Ты вовсе не смешная, а рубашка высохнет.
Эди благодарно посмотрела на Клифа, затем потерла лоб, где пульсировала боль.
– Голова болит?
Она кивнула.
Клиф встал, принес стакан воды.
– Выпей. Но главным лекарством тебе будет сон. – Эди безропотно выпила воду, как послушный ребенок. Клиф протянул ей руку. – Пошли. Я уложу тебя и уйду, чтобы не мешать.
Она позволила Клифу поднять ее с дивана и отвести в спальню. Да, ей действительно был нужен отдых. Мало того, что у нее болела голова, к тому же от слез и усталости жгло глаза, казалось, в них был песок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44