Вопреки строгим правилам дворцового этикета, она жалась к своему брату Альфонсо, ища у него поддержки и утешения. Сначала Филипп посмотрел на нее просто с интересом, вполне объяснимым - как-никак, она была его троюродной сестрой. А потом, когда их взгляды встретились...
Впрочем, тогда он еще ничего не почувствовал. Но именно с того момента, именно в тот самый миг его первая возлюбленная и его единственная любовь окончательно и бесповоротно превратилась в тень прошлого. Сердце Филиппа стало свободным для новой любви, однако боль и горечь утраты еще были свежи в его памяти, и за эти пять лет ни одна женщина не смогла стать для него тем, кем была Луиза, - и не потому, что все они ей и в подметки не годились, как он пытался убедить сам себя. На самом же деле Филипп панически, до ужаса боялся снова потерять любимого человека, и потому боялся снова полюбить, полюбить по-настоящему. Он хранил в своей памяти образ Луизы как щит, прикрывая им свое сердце, что позволяло ему увлекаться женщинами, влюбляться в них, заниматься с ними любовью, не любя их всем своим естеством. Он даже не замечал, как этот образ со временем менял свои очертания: светло-каштановые волосы постепенно темнели, фигура становилась хрупче, глаза - бойче, живее, ум - острее, манеры - более властными и мальчишескими. И вот, в один прекрасный день Филипп внимательнее всмотрелся в образ своей любимой и вдруг понял, что она жива, что она рядом с ним. Он осознал, какую пустоту носил в своей душе все эти годы, лишь когда ее целиком заполнила другая женщина, и он захлебывался слезами, в последний раз оплакивая давно умершую Луизу и радуясь рождению новой любви...
Выйдя из мыльни, Филипп обнаружил, что дверь в спальню чуть приоткрыта и оттуда доносится оживленное шушуканье. Он мигом обернул полотенце вокруг бедер, на цыпочках подкрался к двери и прислушался. В спальне болтали две девушки. Большей частью говорила гостья Бланки, но тараторила она так быстро и с таким жаром, что Филипп ровным счетом ничего не разобрал, за исключением того, что разговор между ними велся по-кастильски и предметом обсуждения был он сам.
На какое-то мгновение после тихого "да" Бланки, произнесенного в явном замешательстве, в спальне воцарилась тишина, которая затем взорвалась звонким, жизнерадостным и очень заразительным смехом Елены Иверо.
- Ах ты моя маленькая проказница!... Нет, подумать только! Ты.. Ты...
Филипп тактично постучал в дверь, вдобавок громко прокашлялся и вошел в спальню.
- Добрый вечер, принцессы. Как поживаете?
Обе девушки сидели в обнимку на краю кровати. Елена была одета в вечернее платье темно-синего цвета, Бланка - в розовый кружевной пеньюар. Перед ними стоял невысокий столик, обильно уставленный всяческими яствами и напитками.
- Рада вас видеть, кузен, - с улыбкой произнесла Елена. - Особенно в таком виде. И между прочим, ваше обращение "принцессы" в данном случае неуместно.
- В самом деле? - сказал Филипп, усевшись на табурет напротив девушек и принимаясь за еду. - А как же мне подобает обращаться?
- Как мужчине, вошедшему в спальню дамы в одной лишь набедренной повязке. Приблизительно так: "Добрый вечер, кузина. Какой сюрприз, что вы здесь!" - это ко мне. А затем: "Бланка, солнышко, как ты себя чувствуешь? Надеюсь, с тобой все в порядке? Как спалось? Кузина не будет возражать, если я сейчас же тебя поцелую?"
Филипп рассмеялся. Он искренне симпатизировал Елене и не уставал восхищаться ее неистощимым жизнелюбием. Он от всей души надеялся, что эта жажда жизни поможет ей с достоинством принять жестокий удар, который обрушится на нее уже завтра, когда она узнает, что ее единственный брат, человек, любимый ею скорее как мужчина, оказался безумцем и преступником.
- Боюсь, нас раскусили, Бланка, - произнес Филипп, все еще посмеиваясь, но в смехе его проскальзывала грусть, навеянная мыслью о Рикарде. - Должен покаяться, кузина: недавно мы совершили грех прелюбодеяния. Да простит нас Бог! - и он лицемерно возвел горе очи.
- То-то я и слышала, как вы хныкали в мыльне; знать, вымаливали у Господа прощение. - Елена хитро усмехнулась. - А Бланка, в виду отсутствия падре Эстебана, исповедывалась мне.
- А? - Филипп вопросительно взглянул на Бланку. - Исповедывалась?
- Ну, не совсем исповедывалась, - немного смущаясь, ответила она. Просто я рассказала кузине о...
- Обо всем, что произошло между вами, - подхватила Елена. - Начиная с того момента, как коварная Маргарита оставила вас наедине с подвязками.
Филипп чуть не подавился куском мяса, с трудом проглотил его и закашлялся.
- Вы шокированы, кузен? - осведомилась княжна. - Почему?
- Ну... По правде говоря, я не ожидал, что Бланка будет с вами так откровенна.
- И тем не менее она со мной откровенна. Только со мной и только с глазу на глаз.
- Елена моя лучшая подруга, - вставила Бланка. - Она во всем понимает меня, а я - ее.
- А как же Маргарита? Ведь она считает тебя своей лучшей подругой.
- С Маргаритой я также очень дружна, но... Уж слишком мы с ней разные.
- Вот именно, - сказала Елена. - Зачастую Маргарита не понимает Бланку или превратно истолковывает ее слова, потому что смотрит на жизнь совершенно иначе. Естественно, это не способствует откровенности - тем более со стороны такой застенчивой особы, как наша Бланка.
- Ну а вы, кузина? Лично я не рискну назвать вас застенчивой. Скромной, порядочной - да; но отнюдь не застенчивой.
Елена с благодарностью улыбнулась.
- Вы безбожно льстите мне, кузен; это насчет скромности. А что касается нас с Бланкой, то несмотря на всю нашу несхожесть, мы прекрасно ладим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91