В равной степени мною движут и личные мотивы... Или эгоистические - это уж как вам будет угодно их назвать. Именно с Филиппом связаны все мои планы на будущее, но если он женится на госпоже Бланке, я останусь у разбитого корыта. Кастилия, быть может, и примет Филиппа за своего; наверное, так оно и произойдет. А вот я всегда буду для нее чужаком, здесь мне ничего не светит. Самое большее, на что я могу надеяться, это быть презираемым всеми временщиком. Поэтому, государь, я категорически против того, чтобы Филипп и ваша сестра поженились. Я не обещаю вам, что не стану препятствовать их браку. Напротив, можете быть уверены, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы расстроить его. Я слишком горд и честолюбив, чтобы вот так, без борьбы, смириться со своим поражением. Простите за прямоту, государь, но я, из уважения к вам, не считаю себя вправе что-либо скрывать от вас.
Некоторое время Альфонсо молчал, погруженный в глубокие раздумья.
- Ну что ж, господин граф, - наконец промолвил он. - Я обязан вам тем, что после моей смерти корона моих предков возляжет на достойное чело, и было бы черной неблагодарностью с моей стороны забыть об этом и проигнорировать ваше пожелание. Так тому и быть: я не буду настаивать на том, чтобы Филипп женился на Бланке, хоть и считаю это целесообразным. Пусть он сам решает, как ему поступить... А теперь, прошу, оставьте меня. Я хочу немного отдохнуть, прежде чем соберется Государственный совет. Приходите и вы с господином Альбре, посмотрите, какие будут лица у моих вельмож, когда я сообщу им о казни Фернандо и объявлю Бланку наследницей престола... Ах да, чуть не забыл! Как будете выходить, вызовите ко мне капитана гвардии, господина де ла Куэва. Надо немедленно взять под стражу графа Саламанку и канцлера, пока они не сбежали. Ведь я все еще король, не так ли?..
28. КОРОЛЕВЫ НЕ ПЛАЧУТ
Хоть как Бланка с Филиппом не торопились в Толедо, узнав о болезни короля, они чуть было не опоздали, и только благодаря тому, что наполпути Бланка, невзирая на горячие протесты Филиппа, решила пересесть из кареты на лошадь, им все же удалось опередить смерть на несколько часов.
Ко времени их прибытия Альфонсо еще оставался в сознании, но последние силы неумолимо покидали его. Он уже исповедался, причастился и теперь неподвижно лежал на широком ложе в просторной опочивальне, тихим, но все еще твердым и уверенным голосом диктуя секретарям свои последние распоряжения: такую-то сумму он завещает такому-то монастырю с тем, чтобы была отмечена годовщина его смерти, такую-то реликвию он преподносит в дар собору Св. Иакова Компостельского, таких-то своих дворян он вознаграждает за верную и переданную службу, и прочее, и прочее. В опочивальне собралась королевская родня, государственные сановники, могущественные вельможи гранды Кастилии, высшее духовенство, просто приближенные короля, а также городские старейшины и послы иноземных держав. Все они с нетерпением ожидали появления наследницы престола, которая только что прибыла во дворец и сейчас второпях приводила себя в порядок с дороги, чтобы предстать перед братом в надлежащем виде.
Ожидание длилось недолго, и вскоре в дверях опочивальни появилась Бланка в сопровождении Филиппа, Гастона Альбре и Эрнана де Шатофьера. Присутствующие мигом умолкли и почтительно расступились перед ней. Заблаговременно предупрежденный король прекратил диктовать, перевел свой взгляд на сестру и слабо улыбнулся ей. Бланка остановилась у изголовья его ложа и встала на колени.
- Брат...
- Рад снова видеть тебя, - сипло произнес Альфонсо, тон его потеплел. - Как раз тебя мне очень не хватало, сестренка. Присаживайся, поговорим.
Бланка села на стул, услужливо пододвинутый ей королевским камергером, и устремила на брата грустный взгляд своих больших карих глаз. На ресницах ее заблестели слезы.
- И вы, Филипп, тоже подойдите ко мне, - добавил Альфонсо. - Мой лучший друг и моя лучшая подруга - вы оба со мной в мой смертный час... Пусть Нора не обижается, она была любимицей отца, но ты, Бланка, всегда была мне ближе, дороже, роднее...
- Я знаю это, брат, - тихо сказала Бланка. - Я тоже люблю тебя.
Они помолчали, вспоминая прошлое. Филипп смотрел на истощенного болезнью короля, которого всего полтора месяца назад он видел цветущим, полным жизненных сил и здоровья, и постепенно в нем закипала ярость. Произошло цареубийство - не преступление против отдельной человеческой жизни, но преступление против всего человечества. Убить наместника Божьего, значило покуситься на самые основы существующего строя. Как и всякий властелин, Филипп отождествлял себя с государством, а государство воспринимал как самодостаточную ценность.
- Недолго я правил, - наконец заговорил король. - Полгода, каких-нибудь шесть месяцев. Столько всего хотел сделать... Но, увы, не успел...
- Ты много сделал для страны, - всхлипывая, прошептала Бланка. Очень много...
Альфонсо утвердительно кивнул - одними лишь веками, которые опустились, а спустя мгновение поднялись вновь.
- Надеюсь, потомки не забудут, что это при мне Испания окончательно освободилась от мавров. Короли ведь рождаются не для долгой жизни, но для славы... - Заметив, что по щеке Бланки катится большая слеза, он умолк и огляделся: с появлением наследницы престола присутствующие поотступали, образовав вокруг его ложа широкий полукруг. Возле короля оставались только Бланка, Филипп и Констанца Орсини - сегодняшняя королева, завтрашняя вдова. Эта последняя значила что-то лишь для Альфонсо, а в глазах всех прочих она уже была тенью прошлого; себе на беду, она не смогла родить ни одного ребенка, чтобы после смерти мужа называться королевой-матерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91