- Сию минутку!
Под фисташковым деревом расстелены две большие циновки, на них постелена чистая скатерть, а на ней горкой лежали испеченные в тендире домашние чуреки, зелень, стояли солонка и перечница. Вокруг скатерти, на тюфячках, поджав под себя ноги, сидели шестеро мужчин. Перед каждым стояла пустая тарелка. Гости степенно разговаривали, но нетерпеливо поглядывали и на Алибалу.
Во главе стола сидел старик с живыми глазами и узкой жесткой бородкой, уважаемый в округе Кебле (Кебле, Кербалаи - приставка к имени человека, совершившего путешествие в Кербелу, к святым местам.) Меджид.
- Помню,- говорил Кебле Меджид,- да и некоторые из вас тоже, должно быть, еще помнят, там, где теперь стоит памятник Физули, была Куба-мейданы, а рядом - рынок, и вот на этом рынке и по улице Гуси Гаджиева, бывшей Базарной, было расположено много джыз-бызных. Я уж не говорю о тех, которые были разбросаны в разных местах города. Так вот, когда бы ты туда ни пришел, хоть до зари, хоть затемно, тебе предлагали джызбыз. Вкусно и дешево. Человек съедал утром порцию джызбыза и до вечера был сыт... А теперь джызбы-за не найти. Многие молодые люди даже не знают, что такое джызбыз. Обойди хоть весь город - ни одной джыз-бызной не найдешь. Почему их нет? Разве в Баку больше не привозят и не режут баранов? Привозят, режут. Куда больше, чем прежде. В городе столько шашлычных, столько ресторанов, от названий рябит в глазах... В каждом изо дня в день готовят различные мясные блюда, особенно из баранины. А куда же деваются потроха? Или у нынешнего скота легких, почек, печени нету? Или возьмем чурек. Вот он, перед нами. Его аромат слышен издали, дразнит аппетит. А где его пекут? В пекарнях? Иа хлебозаводах? Ничего подобного! Его пекут даглинцы, пекут в старинных тендирах. В государственных магазинах навалом лежит хлеб различных сортов, выпеченный из отличной муки высокого качества, дешевый - куда дешевле чурека. Ведь даглинцы продают чурек, выпеченный из той же муки, раза в два дороже хлеба. Однако многие предпочитают покупать этот чурек у них, а хлеб в магазинах залеживается, сохнет, черствеет. Если это не расточительство, то что же, по-вашему? Сколько муки зря переводится! А откуда берется мука для выпечки домашних чуреков? Не пашут, не сеют, а пекут и продают. А сколько хлеба выбрасывается! Когда я вижу на улицах под йогами куски хлеба, целые буханки, выброшенные в мусорные ящики, у меня сердце от боли сжимается. Почему так происходит? Не лучше ли печь поменьше, да получше? У нас испокон веков хлеб священен. Увидят кусок упавшего на землю хлеба, подбирают, целуют и откладывают в сторону - пусть хоть птицы склюют, и то польза. Недаром говорится, что, если хлеб лежит высоко, можно положить под ноги Коран, встать на него и достать хлеб, но если Коран лежит высоко и ты не можешь дотянуться до него, хлеб под ноги подложить нельзя! В прежнее время у нас в Баку пекли самые разнообразные чуреки, один вкуснее и ароматнее другого. Где они теперь? Их не стало, как не стало и джызбыза. Кто в этом виноват? Если меня спросят, я отвечу: мы сами - я, ты, он. Раз что-то ускользает от нашего внимания, виноватых не следует искать на стороне. Дошло до того, что в Баку, в Азербайджане, какие-то умники рекламируют национальные блюда как заморские. Вот недалеко, на улице, ведущей к морю, появилась надпись над хлебным магазином: "Азербайджанские чуреки". Словно итальянские макароны... Да зачем далеко идти, тут, рядом с нами, на улице Гуси Гаджиева, над одним рестораном огромными буквами написано: "Азербайджанские блюда". Удивляюсь. Дорогие мои, вы что, Америку открываете? Если магазин и ресторан - в Азербайджане, то какие же чуреки и блюда должны в них быть? Разве это какая другая область или край, чтобы здесь, у себя, рекламировать азербайджанские блюда и чуреки как какую-то редкость? А почему так получается? Почему не сибирские пельмени или кулебяки рекламируют? Да потому, что в других ресторанах и магазинах наших блюд и чуреков или вовсе нет, или готовят их как-нибудь, такого качества, что можно позавидовать тому, кто их не пробовал. Тогда появляются проворные люди, преследующие свою выгоду, и пользуются положением. Я не видел, но мне рассказывали, что вокруг бывшей Кемюр-мейданы в нескольких местах открыты нелегальные столовки. У них есть свои постоянные посетители. Находятся столовки в частных квартирах. В коридорах стоят длинные столы, посетители приходят, едят вкусное пити, бозбаш, люля-кебаб, шашлык, душбару или кутабы и с благодарностью уходят... Частник живуч, и он, представьте, возрождается и не дремлет.
Агадаи вместе с Алибалой принесли сковороду и поставили на продолговатый стол под фисташковым деревом.
Алибала, вытирая вспотевшее от жара лицо, сказал:
- Кеблеи, я слушал вас очень внимательно. Чтобы исправить положение, о котором вы говорили, надо кое-кого погнать с работы. Да жаль, не гонят.
- Погонят, уважаемый Алибала, непременно рано или поздно погонят.
Агадаи окликнул жену:
- Ай Месма, где ты? Забери джызбыз для женщин и детей. Мужчины очень голодны, долго ждать не сможем!
Месмаханум, самая старшая женщина во дворе, была еще очень проворной и всегда верховодила в подобных делах.
- Иду, Агадаи, иду.
Едва долетели эти слова Месмыханум с веранды из дальнего конца двора до Агадаи, как она сама уже была тут как тут, рядом с ним.
В этом дворе, где проживало девять семейств, сложилась добрая традиция: сообща готовили душбару, кутабы, хингал или, как сегодня, джызбыз, собирались за одной скатертью, как одна семья. Этот обычай завел еще в трудные голодные годы, кажется в тридцать четвертом году, Кебле Меджид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59