Пожар начался в прошлом году, когда его брата исключили из школы. Чаз помнил те события так отчетливо, словно они разыгрались накануне: сначала родители были в ярости, услышав, что сына, никогда ни в чем не испытывавшего нужды, вдруг обвинили в воровстве. Престон горячо все отрицал и требовал расследования, сам Чаз страстно заступался за брата перед сочувствовавшими, но скептически настроенными друзьями; и вот час позора, час разоблачения, когда все подозрения подтвердились. Деньги, одежда, ручки и карандаши, лакомства, привезенные из дома, – Престон ничем не брезговал. Он воровал все, нужное и ненужное.Узнав о болезни брата, а клептомания – психический недуг, и даже тогда Чаз понимал это, Чаз бросил Престона, повернулся спиной к его унижению, к его слабости, к его мольбе о поддержке. Только одна мысль волновала Чаза: как бы самому не замараться. Он нашел способ восстановить семейную честь, с головой погрузившись в занятия и избегая любых ситуаций, любых разговоров, которые иогли бы напомнить о Престоне и его преступлегиях. Он бросил Престона, предоставил ему горет, но при этом он сам стал жертвой пожара, когда меньше всего этого ожидал.Он верил: Сисси станет его спасением, с ней он мог быть искренним до конца, с ней он становился самим собой. После того как Престон вылетел из школы, Чаз и Сисси сблизились настолько, что она узнала все его изъяны и все его преимущества, она унимала его боль, она видела его растерянность, она поддерживала в Чазе решимость как-то компенсировать урон, нанесенный Престоном. Целый год, проведенный в младшем шестом классе, Сисси была рядом с ним, всегда спокойная, надежная. Однако, позволив себе опереться на Сисси, Чаз и не догадывался, что она – еще одна стена, которой тоже грозят пожар и разрушение.А теперь огонь подступил вплотную. Огонь все время распространяется. Пора положить этому конец, но тогда придется положить конец и собственному существованию. Чаз не стал бы колебаться, если б речь шла только о его жизни. Он готов был открыть истину, и будь что будет. Но его жизнь переплетена с жизнями других людей. На нем лежит ответственность не только за тех, с кем он связан по Бредгар Чэмберс.Каждый год отец отправляется в отпуск в Барселону и там щедро, безвозмездно предлагает свои профессиональные услуги тем, кто не может заплатить за пластическую операцию, он выправляет «волчью пасть», восстанавливает лицо жертвам автомобильных аварий, пересаживает кожу на обожженные места, устраняет уродство. А мать столь же самоотверженно всю свою жизнь посвящает мужу и сыновьям. Чазу представились их лица в то утро, год тому назад, когда они сложили пожитки Престона в свой «ровер» и уехали, постаравшись не выказать всю глубину постигшего их разочарования и унижения. Разве они заслужили подобный удар, удар, который нанес им Престон? Вот о чем думал тогда Чаз и решил положить все силы на то чтобы облегчить их страдания, предоставить им как некую компенсацию возможность гордиться младшим сыном. Он был уверен, что справится со своей задачей, ведь он же не Престон. Нет, он не Престон. Но сейчас в его ушах звучала не та данная самому себе клятва, а фраза из медицинского справочника, чудовищное заклинание, прочитанное им утром, в ожидании вызова к директору. Каждое слово отпечаталось в его мозгу. «Акробрахицефалия. Синдактилия. Коронарные швы». Он вновь слышал рыдания Сисси, он вновь, как ни противился этим чувствам, переживал вину и горе. Горящая стена, горящая стена преградила ему путь. Что толку твердить себе, будто это– чужая стена? Все попытки снять с себя ответственность разбиваются о твердое убеждение: это он, он сам навлек беду на своих близких.
Едва войдя в кабинет директора, Гарри Морант понял, что ему предстоит. Мистер Локвуд ждал его в компании двух детективов из Скотленд-Ярда. На столе вопросительным знаком скрючился носок, принадлежавший Мэттью Уотли. Носок кто-то вывернул наизнанку, и, даже стоя у двери, Морант различал маленькую белую метку с черной цифрой «4».Он сам хотел, чтобы мисс Роли передала носок полиции, он с таким расчетом и доверил ей свою находку, но он не предвидел, что она посвятит в ситуацию также мистера Локвуда, не подумал, что ему не удастся уйти в тень, что детективы захотят еще о чем-то спросить его, когда получат носок. А ведь следовало бы предугадать это, он ведь любил смотреть детективы по телевизору и знал, как действуют полицейские. Однако, когда высокий светловолосый инспектор положил Гарри руку на плечо– теплую, но твердую руку– и подвел его к стулу, мальчик пожалел, что не оставил носок у себя или не избавился от него, не положил где-нибудь, чтобы его подобрали другие.Поздно и глупо жалеть об этом. Гарри чувствовал, как по его телу пробегают то волна жара, то ознобная дрожь. Детектив уже отодвинул стул от стола и предлагает ему сесть. – Он сел, сложил на коленях сжатые кулаки, уставился на них. Большой палец правой руки испачкан чернилами, пятно похоже на след молнии. Смахивает на татуировку.– Я– инспектор Линли, а это– сержант Хейверс, – заговорил высокий блондин.Сержант зашуршала страницами блокнота. Готовится записывать.Господи, как же ему холодно! Ноги трясутся, Руки дрожат. Если он попытается что-то сказать, зубы начнут выбивать дробь и слова покажутся неразборчивыми из-за судорожных вздохов, которые скоро перейдут в рыдания.– Экономка Роли сообщила нам, что ты принес ей этот носок, – говорит тем временем инспектор Линли. – Откуда он взялся, Гарри?Где-то в комнате тикают часы. Как странно удивился Гарри, вроде бы он не слыхал этого звука, когда в прошлый раз был в кабинете мистера Локвуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142