Оно заставляло щуриться и не давало возможности разглядеть как следует даже камни под ногами, так что он стал спотыкаться все чаще. Ему не хватало дыхания, но он упрямо придерживался разработанной схемы: двести шагов, десять вдохов и выдохов отдыха, затем снова двести шагов и снова десять вдохов и выдохов.Барон медленно брел сквозь клонящийся к вечеру день, а чемоданы оттягивали руки, как гири, подвешенные к нему в наказание. При каждом шаге его ноги поднимали облачко пыли, а когда туфли задевали мелкие камешки, они сталкивались со стуком, похожим на стук бильярдных шаров. Окружающий ландшафт оставался неизменным и, главное, необитаемым.Ближе к вечеру давящая влажная жара стала спадать и солнце постепенно превратилось из слепящего белого шара, застывшего в зените, в более приемлемый желто-красный шарик, медленно, но заметно катящийся за горизонт. Но даже желто-красный цвет оставался слишком утомительно-ярким и по-прежнему заставлял сильно щуриться. Теперь его лицо покрывал слой серой пыли, а одежда отяжелела от нее, смешанной с потом. Время от времени Барон отхлебывал из бутылки с виски, чтобы прополоскать рот, и уже жалел, что не догадался взять с собой хотя бы немного крекеров. Он чувствовал себя от выпитого слегка навеселе, и это было даже хорошо, потому что помогало двигаться вперед.К заходу солнца он прошагал двадцати одну милю строго на запад от моря, но так и не вышел на дорогу. По мере того, как солнце скрывалось за горизонтом, а вечер быстро превращался в ночь. Барон начал испытывать настоящее беспокойство. Где он высадился, на каком забытом Богом и людьми клочке суши?Только усилием воли ему удалось побороть в себе нарастающее желание побежать.Человека, сидящего на камне, он сначала принял за один из валунов, которые в изобилии возвышались на его пути. Фигура возникла прямо перед ним, и по мере приближения к ней все больше казалась Барону странной и какой-то неправильной формы. Осознав, что это мужчина, сидящий на камне и повернувшийся к нему своей сгорбленной спиной, он забыл о счете и рванулся вперед. Чемоданы били его по ногам, по тем местам, где у него уже появились синяки. Но он ничего не чувствовал. В каком-то смысле он был даже удивлен, можно сказать, что уже не надеялся больше увидеть человеческое существо. И вот на тебе!Встреча так взволновала его, что поначалу он ошибся и заговорил по-английски:— Привет! Где я нахожусь и где ближайшая дорога?Старик в чистой, но сильно поношенной одежде, с морщинистым индейским лицом, удивился, не меньше его самого. Он вскочил на ноги и, оступаясь, попятился назад. Его расширившиеся от изумления и страха глаза сверкали.Барон понял свою ошибку с английским и тут же переключился на другой язык:— Wo ist die Alftobahn? Haben Sie... Где находится дорога? У вас есть... (нем.)

Нет, нет, опять не то. — В волнении и спешке он заговорил на своем родном языке.Испанский — вот что ему необходимо. Не внезапно понял, что не помнит ни слова по-испански. Он замялся в растерянности, и тут нежданно всплыло испанское слово «дорога» — camino, — а вслед за ним вернулись и все остальные.Итак, теперь он произнес по-испански:— Прошу прощения, я не хотел испугать вас. Я ищу дорогу.— Дорогу? Вам нужна дорога? — Старик говорил на диалекте, полном каких-то щелкающих и гортанных звуков, так что Барон с трудом понял его и кивнул.— Да. Я хочу продолжить путешествие. Старик помахал рукой:— Вот это и есть дорога.Барон вгляделся. Стало уже почти темно, но все же ему удалось увидеть колеи и небольшой вал между ними на полосе земли, очищенной от камней. Это была дорога, он стоял на дороге, а старик сидел возле нее.— Куда ведет эта дорога? — спросил он. Старик показал на юг и сказал:— Аодама. — А затем показал на север и сказал:-Сото-ла-Марина.Ни одно из этих названий ничего не говорило Барону. Он спросил:— Как попасть к большой дороге, по которой ездят грузовики и легковушки?Старик снова показал на север по направлению к Сото-ла-Марина.— В деревне, — объяснил он, — вам нужно свернуть на дорогу, ведущую на запад.К Касас. К Петакено. К Сьюдад-Виктории — очень большому городу.Сьюдад-Виктория — первое название, известное Барону. Он спросил:— Как далеко до Сьюдад-Виктории?— От деревни, наверное, около ста километров.Сто километров. Шестьдесят миль или чуть больше.— А ближе где-нибудь ходят автомобили? — поинтересовался барон.— Иногда в Касас. Или в Петакено, гораздо чаще.— А далеко до вашей деревни, Сото-ла-Марина?Старик пожал плечами:— Пять километров. Три мили.— Там можно переночевать?Три мили Барон еще мог пройти сегодня без воды, без сна и без пищи. Но это самое большее, на что он был способен.Старик ответил:— У меня в доме, рядом с деревней. Я возвращаюсь домой. Пойдемте со мной.— Хорошо.Они пошли по едва видневшейся дороге, и старик спросил:— Чемоданы тяжелые?— Нет. Не очень.— В них есть ценные вещи?Барон повернул голову и посмотрел на него. Неужели этот старый дурак собирается ограбить его? Но он выглядит слишком старым, слишком слабым, его нечего бояться. Барон ответил:— Нет, здесь только одежда и всякие мелочи. Ничего ценного.— Может, электробритва?— Нет.Старик, наверное, просто выжил из ума. Он действительно собрался ограбить его ночью, но оказался слишком глуп, чтобы держать язык за зубами, и, таким образом, выдал себя с головой.Единственное, что оставалось сделать Барону, когда они доберутся до хижины, — это стукнуть хозяина и связать покрепче, чтобы получить возможность спокойно провести ночь.Остаток пути они прошли в молчании. Каждый думал о своем. Солнце село, и вокруг стало так темно, что Барон ориентировался только по стуку сандалий старика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45