Посередине, на равном расстоянии от дивана и лежбища, стоял резной столик с инкрустированной столешницей, похожий на здоровенный восьмигранный барабан. Никаких танцовщиц, наложниц, визирей, звездочетов и евнухов, конечно, и в помине не было, кальяна и балдахина тоже, а стражу представляли четыре плечистых усатых молодца в отлично сшитых костюмах. На мордах у них были черные очки, а под пиджаками какое-нибудь более или менее современное оружие и радиостанции.Мне стало ясно: шейх Абу Рустем, который обещался прислать за нами на Гран-Кальмаро личный самолет, счел за кровную обиду то, что мы не приняли его приглашения, а потому его верные аскеры, нукеры или джигиты — хрен его знает, как они тут называются! — доставили нас пред его светлые очи. Только один Аллах знал, какие оргвыводы мог сделать товарищ шейх. Я лично не очень точно знал, какими правами пользуются современные шейхи, но вполне допускал, что он может распорядиться и насчет посажения на кол, и насчет сдирания шкуры с живого, а по минимуму — и насчет отсечения головы. Восток — дело тонкое.Конечно, для меня оставалось загадкой, как мы будем общаться с Абу Рустемом, ежели он, скажем, по-английски ни бум-бум. Ни один из четырех молодцов-телохранителей, на мой взгляд, иностранными языками не владел. Морды были слишком простые. Впрочем, шейхи бывают и с оксфордскими дипломами, и с лумумбовскими… Тем не менее я никак не ожидал услышать тех первых слов, которые прозвучали в зале из уст гостеприимного хозяина:— Димон, хорош моргать! Протри глаза, биомать! Нет, я бы не очень удивился, если бы гражданин шейх на относительно чистом русском языке сказал что-нибудь типа: «Я очень рад приветствовать вас, господин Баринов, в стенах моего дома». Может, и тому, что шейх матюки загибает, не изумился бы. У нас в Союзе их за месяц даже папуасы выучивают. Но вот голос, которым были произнесены две эти фразы, меня поразил до глубины души. Этот голос я, несомненно, слышал. Правда, последний раз слышал давно, но слышал. И вспомнив, кому этот голос принадлежал, обалдел еще больше.— Не узнаешь, что ли? — Шейх раскатил улыбочку, как у Буратино — рот до ушей, а затем стащил черные очки со своей морды лица.Диагноз подтвердился. Несмотря на шикарную шейховскую бородищу, бурнус и прочее снаряжение, по голосу и верхней части лица я убедился, что великий и мудрый Абу Рустем ибн хрен знает кто (как его по паспорту зовут, я не знал и не интересовался), дуновением вызывающий бурю (возможно, в пустыне) и сиянием затмевающий солнце в его полуденном блеске, это всего лишь мой давнишний и хороший приятель, экс-вице-чемпион чего-то по классической (прежде французской, а ныне греко-римской) борьбе, самый опытный и хитрый из всех чудо-юдовских «бригадиров»…— Кубик-Рубик… — пробормотал я голосом человека, сильно ударенного по мозгам большим и пыльным мешком.— Иншалла! — развел руками уроженец солнечного Ташкента, в котором собственно узбекской крови было примерно двадцать пять процентов, а остальное доливали русские, украинцы и крымские татары. Однако при бороде и в бурнусе он смотрелся, как родной.Ленка Кубика не знала и хлопала глазенками еще более ошалело, чем я. Во всяком случае, она явно не знала, что сказать и как относиться к этому русскоговорящему арабу.Честно говоря, и я не знал, как относиться. Кубик, так же, как и убитый Танечкой Джек, всегда был на прямой связи с моим родителем. Что его заставило перебраться в эти самые Эмираты? И вообще, работает он на Чудо-юдо или сам на себя?Но задавать дурацкие вопросы я не спешил. Прежде всего потому, что четко знал: у Кубика есть неотъемлемое право на них не отвечать.— Тесен мир, верно? — ухмыльнулся Кубик. — Берут тебя за шкирман на Малых Антильских (наименование островов он произнес небрежно, как название улицы — Малой Спасской или Малой Пироговской), волокут сутки вдоль тропика, сажают на Шардже — и вот встречаемся… Только если бы ты мозгами раскинул, а не устраивал гонки, мы бы пораньше встретились. А то ваш батя мне все мозги перепилил: «Уволю на хрен без выходного отверстия!» Обидно, клянусь! — Тут Абу Рустем классно изобразил товарища Саахова из «Кавказской пленницы».— Это он так шутит, — сказал я неуверенно.— Ты только мне не рассказывай, как он шутит, — оскалился «шейх». — Ладно. Про дела успеется. Вы, наверно, жрать хотите? Вам как, русское или экзотическое?— «И то и другое, и можно без хлеба…» — теперь уже я процитировал «Винни-Пуха».— Зачем без хлеба? — улыбнулся Кубик. — Не в пустыне живем как-никак. У меня тут своя пекаренка есть, только для внутренних нужд, так мне тут и ржаной испекут, и бородинский, и рижский, и лаваш, и чурек, и лепешку, и бублики с маком…— Мак у тебя тоже, конечно, свой, — опасно поехидничал я.— Не смешно, — ответил Абу Рустем. — Короче, доктор. Сейчас будем кушать. Сделаю вам маленький дастарханчик во имя пролетарского интернационализма.После этого он лихо прогортанил что-то по-арабски в сотовый телефон.— Через полчаса все сделают, — пояснил Кубик, закрывая крышечку телефона.— В общем, пока, чтобы занять время, даю краткую информацию. Сегодня, ближе к вечеру, прилетает Сергей Сергеевич. Очень жаждет вас увидеть. Не знаю точно, зачем, то ли конфетку хочет дать, то ли попу надрать, но мне приказано удерживать вас всеми силами и средствами, не жалея крови и самойжизни.— Ну да, — хмыкнул я, — у меня жуткое желание обратно на Хайди вернуться. Очень соскучился по Доминго Косому.— Лопух он, — проворчал Кубик, как видно, вспомнив что-то неприятное, — лох натуральный. Французов проспал, гаденыш. Это я бы еще простил. Но он же еще и меня за нос водить собрался!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164