— Чего нашел? — услышал я. Чудо-юдо остановился и обернулся. Таня тоже повернулась в мою сторону, а Кубик даже немного испугался.— Надо же, — усмехнулся отец. — Вроде бы все ночью подмели, а это оставили…— Думаешь, он вместе с нами прилетел? — спросил я.— А откуда ж еще ему взяться? Не один год небось провалялся в том кишлаке. Может, там внутри и ступня осталась…— Бр-р! — сказала Таня, поеживаясь. — Не шутите так, Сергей Сергеевич…— Всяко может быть, — произнес отец. — Пошли к морю.— Я сейчас дворника вызову, — засуетился Кубик, — отнесет на мусоросжигалку.— Не надо, — возразил отец. — Идем!— Так мне что, тащить его с собой? — поинтересовался я.— Так точно. Тащи.От сапога пахло какой-то гнилью. Мне временами казалось, что он вот-вот распадется на куски. К тому же налипло на нем немало всякой дряни, правда, уже окаменевшей за долгие годы.Не очень приятно было нести эту штуку, будучи одетым в свеженький светлый костюм, и держать сапог недавно мытой рукой. Меня даже посетила мысль о том, что от этого старья можно заразиться какой-нибудь болезнью. Как только я об этом подумал, рука зачесалась и зазудела.Тем не менее я донес его до моря. Мне было не очень понятно, но раз это нужно Чудо-юду — я исполнил.Там, куда вывела лесенка, оказалась бухточка с пляжем, не таким шикарным, как у Марселы на Гран-Кальмаро, но тоже ухоженным и чистеньким. От большой воды бухточку отделял небольшой мол, поверху которого была проложена небольшая дорожка, должно быть, для тех, кто присматривал за створным знаком у входа.Чудо-юдо решительно пошел туда, к створу. За ним и мы, все остальные. На маленькой круглой площадочке вокруг двухметрового обелиска с фонарем наверху Чудо-юдо взял у меня из рук сапог и спросил у Кубика, указывая на море:— Это у вас что за вода?— Галф, — ответил Кубик, — Персидский залив, в смысле.— А от какого океана залив?— От Индийского, по-моему, — неуверенно произнес «шейх», но не потому, что забыл школьный курс географии, а наоборот, потому, что не понимал, зачем Чудо-юдо задает вопросы с общеизвестными ответами.— Стало быть, можно считать, что мы сейчас на берегу Индийского океана находимся?— В принципе можно… — пожал плечами Кубик.— Ясно. Так вот, дорогие товарищи, — торжественно произнес Чудо-юдо. Перед вами наш с вами родной, отечественный, солдатский сапог. Кто его носил, мы не знаем, но скорее всего человек этот на нашем свете отсутствует. Может, убыл «двухсотым» в Союз, может, его косточки и сейчас в афганской земле тлеют. А сапог вот, по воле Божьей, попал сюда. Давайте предадим его Индийскому океану. Как символ. Ну, а что это будет символизировать, пусть каждый сам подумает и для себя лично решит. Вслух можно не высказываться и даже лучше вообще помолчать.Чудо-юдо размахнулся и метнул сапог метров на двадцать, в голубые пологие волны.Мы постояли минуту молча, уважая пожелание Сергей Сергеевича, поскольку, видимо, для него лично этот странный ритуал, действительно имел какой-то смысл. Символический или мистический, политический или экономический — неясно.Не знаю, кто и что для себя решил. Сам я ничего не решил. Я никого в Афганистан не посылал, там, можно считать, не был и никакой своей личной ответственности за тамошние дела не ощущал. Мне не довелось голосовать за Брежнева, который туда войска ввел, возможно, зря и по-дурацки, ни за Горбачева, который их оттуда вывел, наверняка зря и по-дурацки. Я вообще старался поменьше к политике прикасаться. Она еще грязнее, чем этот сапог…Мы возвращались от створа, когда запищал пейджерфон Кубика. Он отозвался по-арабски, сказал несколько отрывистых фраз, а затем обратился к отцу:— Сергей Сергеевич, компьютерная связь заработала…— Понятно… — кивнул генерал. — Вы, молодые, маленько погуляйте еще, а мы пойдем. Не прощаюсь.Они заторопились наверх, а мы с Танечкой остались у моря.Разговаривать мне с ней не хотелось. О чем, скажите на милость? Вспоминать, как она меня возила по Подмосковью, прикованного к тентовой дуге «уазика»? Или о том, как я ей по морде съездил, чтобы завладеть ее пистолетом? А может, припомнить ей Кота, Джека и Толяна?— Что ты такой насупленный, Дима? — спросила моя нареченная. — Не иначе я тебе не по сердцу пришлась?— Издеваешься? — проворчал я.— Не совсем. — Танечка улыбнулась еще более ласково, чем за обедом. — Мы ведь и впрямь с тобой не чужие. Такие прогулочки вместе проводили — закачаешься. Говорят, совместно пережитое сближает. Или не так?— Не знаю, — хмыкнул я возмущенно. — В «Бронированном трупе», по-моему, вы с мамочкой явно показали, что вам такой родственник не нужен.— Да, может быть, но времена меняются. А кроме того, у нас ведь и более приятные моменты в жизни были…— Это у Джека на лежке?Она опять хитренько улыбнулась.— Значит, я тебе все-таки небезразлична?— У меня приказ: считать тебя своей женой. Буду выполнять, никуда не денусь.— Значит, ты все это делаешь из чистой исполнительности?— Я еще пока ничего не делаю. Просто хожу тут с тобой, поскольку Чудо-юдо приказал.— Но делать-то будешь? — хихикнула Танечка.— Это в смысле трахаться? Не знаю. С тобой, по-моему, у меня ничего не выйдет…— А с этой, Хавроньей… или как ее там, у тебя бы вышло?— Наверно, десять лет с лишним прожили…— Ты ее сильно любишь? Только честно!— Я просто люблю. Это качественный показатель, а не количественный. Нельзя любить сильнее или слабее. Или любишь, или не любишь — четко и ясно.— Надо же, — ухмыльнулась Танечка, которая никогда не держалась так развязно, как сейчас. — А ты ей часто изменяешь?— Случается, — честно сознался я, — но все равно люблю.— Ты ей изменяешь — и любишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164