Голос Смита дрожал. Чувствовалось, что его нервная активность сдерживается в его худощавом теле, готовая выйти наружу. Он стоял неподвижно, прислушиваясь — и я знал к чему. Он поворачивался влево и вправо, напряженно всматриваясь, и я знал, кого он ждал и страшился увидеть.Деревья смотрели на нас сверху вниз с торжественностью, не похожей на деревья парка, и чем ближе мы подходили к цели, зеленый свод листьев становился все мрачнее и ниже. А может быть, это только казалось?..По этой тропинке, где играли сейчас пятна лунного света, в похоронном катафалке проехал лорд Саутри, и солнце освещало его путь; по этой тропинке несколько поколений Стрэдвиков отправились на место своего последнего упокоения.В двери склепа свободно проникал свет луны, которому не мешали ни ветки, ни листья. Лицо мистера Хендерсона выглядело жутко. Ключи тряслись и гремели в его руке.— Зажгите фонарь, — неуверенно сказал он.Найланд Смит, подозрительно всматриваясь в темноту, чиркнул спичкой и зажег фонарь, затем повернулся к стряпчему.— Успокойтесь, мистер Хендерсон, — жестко сказал он. — Это ваш прямой долг перед вашим клиентом.— Бог свидетель, что я сомневаюсь в этом, — ответил Хендерсон и открыл дверь.Мы спустились по ступенькам. Воздух здесь был сырой и холодный. Он как бы прикасался к нам липкими пальцами — это ощущение было почти физическим.Перед узким гробом, который теперь был обиталищем лорда Саутри, великого инженера, которому оказывали почести даже короли, Хендерсон закачался и схватил меня за руку, чтобы не упасть. Ни Смит, ни я не обращались к нему за помощью в жутком деле, которое нам предстояло. Отвернувшись, он стоял у ступенек могильного склепа, а мы с моим другом приступили к работе. Как медику, мне приходилось заниматься такими неприятными вещами и раньше, но никогда в подобных условиях. Казалось, все поколения рода Стрэдвиков слушали каждый поворот каждого винта.Наконец мы отвернули крышку, и мертвенно-бледное лицо лорда Саутри вопросительно уставилось на проникавший лунный свет. Рука Найланда Смита, поднимавшая фонарь, была тверда. Я знал, что потом это напряжение разрядится в какой-то форме — физической и психической, — но только после того, как будет закончена работа.То, что моя рука была тверда, я объясняю лишь одним — профессиональным интересом. Ибо в условиях, которые в случае неудачи и разоблачения могли привести к тому, что дело будет расследовано Британской ассоциацией медиков, я приступал к эксперименту, никогда ранее не производившемуся врачом белой расы.Ждал ли меня успех, ждал ли провал — все равно дело вряд ли предстанет перед медицинской ассоциацией или другой организацией, тем более в случае успеха. Но чувство, что я собираюсь заниматься шарлатанством, у меня было. Однако моя вера в сверхъестественное существо, грозящее миру, была такой глубокой, что я наслаждался свободой от официальной цензуры. Я был рад, что судьба дала мне шанс сделать хотя бы один шаг, пусть даже и вслепую, в будущее медицинской науки.Насколько мне подсказывал мой профессиональный опыт, лорд Саутри был мертв. Я бы не колеблясь выдал свидетельство о смерти, если бы не два соображения. Первое состояло в том, что, хотя его последний проект противоречил интересам Фу Манчи, его инженерный гений мог быть обращен к другим целям и послужить желтой банде лучше, чем его смерть. Второе соображение: я видел, как мальчика Азиза Фу Манчи вывел из подобного же состояния, по всем признакам квалифицируемого как смерть.Я набрал в шприц янтарной жидкости из склянки, которую принес собой. Сделав инъекцию, я стал ждать.— Если он действительно мертв, — прошептал Смит, — кажется невероятным, что он прожил три дня без еды. Но я знал одного факира, который мог голодать неделю.Мистер Хендерсон тяжело вздохнул.С часами в руке я наблюдал за серым лицом.Прошла секунда, вторая, третья. На четвертой началось чудо. В холодное серое лицо проник оттенок возвращающейся жизни. Она шла волнами, соответствовавшими биению пробудившегося сердца; волны жизни становились мощнее, наполняя движением холодное тело.Когда мы быстро освободили ожившего человека от одежды мертвого, Саутри, издав сдавленный вопль, сел, посмотрел вокруг мутными глазами и упал назад.— Боже мой! — вскричал Смит.— Все нормально, — сказал я, отметив про себя, что мой голос приобретает профессиональные нотки. — Немного коньяка из моей бутылки — все, что сейчас нужно.— У вас двое пациентов, доктор, — бросил мой друг. Мистер Хендерсон упал в обморок на пол склепа.— Тихо, — прошептал Смит, — он здесь.Он потушил фонарь.Я поддержал ослабевшего лорда Саутри. Он не переставая жаловался:— Что случилось? Где я? О Боже! Что произошло?Я шепотом пытался успокоить его и укрыл моим пальто. Мы закрыли дверь наверху, ведшую в склеп, но не заперли ее. Теперь, поддерживая человека, которого мы буквально спасли от могилы, я услышал, как дверь снова открылась. Я не мог двинуться, чтобы помочь Хендерсону. Смит рядом со мной тяжело дышал. Я не смел думать ни о том, что сейчас произойдет, ни о том, как это отразится на лорде Саутри, находившемся в состоянии крайнего истощения.Египетскую тьму склепа прорезал луч света и остановился на последней ступеньке каменной лестницы.Гортанный голос быстро произнес какие-то слова, и я понял, что на верхней ступеньке стоял Фу Манчи.Хотя я не мог видеть моего друга, я почувствовал, что в руке у Найланда Смита был револьвер, и я полез в карман за своим.Наконец! Коварный китаец попал в ловушку. Потребуется весь его гений, чтобы этой ночью спастись от возмездия. Если незапертая дверь не возбудила его подозрений, его арест будет неминуем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73