Если бы окружающие узнали об их отношениях, то подумали бы, что Петр примитивно «стучит» представителю всесильного КГБ. Но юмор состоял в том, что о делах кадровых скорее Коваленко информировал Буробина, а не наоборот.
Сам Петр рассказывал майору исключительно о себе, любимом.
Вот и теперь, он едва разговор зашел о планах на будущее, резко сказал:
– Извини, Валера, но без меня. Все, я увольняюсь. Сил нет терпеть такую жизнь.
– Чем тебя не устраивает твоя жизнь, и чем это она так изменилась к худшему?
– Да не изменилась она к худшему. Но все эти годы я после Армии рвался, учился, пробивался, пытался завоевать некие позиции, которые позволили бы мне претендовать на что-то лучшее. Я жил надеждами, ожиданиями и мечтами.
И вот все вроде бы осуществилось. А жизнь не изменилась. Ну, защитил я диссертацию. Ну, стал получать не сто пять, а сто семьдесят пять рублей. Но любой работяга в Москве получает не меньше двухсот. И я, в сущности, человек, скорее бедный, чем состоятельный.
– Погоди, ну ты же всегда жил перспективами, проектами. И эти перспективы приоткрылись. Так подожди еще немного.
– Перспектив нет. Если ты имеешь в виду нашу работу, то она снова пошла по совершенно тупому варианту развития. Ведь толком еще ни в чем не разобрались. А уже большую часть времени посвящают тому, как клепать генераторы, имитирующие мои заклинания тогда, под Воронежем.
И никому не докажешь, что надо не клепать генераторы, а искать объективные признаки тех ситуаций, когда гром среди ясного неба получается. И эти признаки будут разными в разных природных условиях. Так что я вряд ли смог бы повторить свои чудеса в Африке, штатах, или Афганистане. Во всяком случае, вот так, с ходу. Тем более не повторят их эти долбанные генераторы звука.
Но этого никто не понимает.
– Поймут. Поверь мне, поймут.
– Да когда поймут?! Когда я оху…ю от такой жизни?! Пойми, мне надоело каждую ночь лежать на раскладушке между пердящим дедом и храпящей бабкой. Надоело то, что фактически у меня нет дома, а есть только место для ночлега.
Поэтому все. Я уезжаю.
– Куда?
– Да, на нефтянку. Один друг зовет в Казахстан. Там можно до четырехсот рублей в месяц зашибать.
– И жить в вагончике среди бичей (чернорабочие, социально деградировавшие люди в СССР).
– Знаешь, в вагончике все равно просторнее, чем в нашей квартире. Потом, на природе можно хотя бы с бичихами сексом заняться, а здесь в Москве остается только яйца гитарной струной перетянуть.
– А Тамара?
– А чего, Тамара? Где нам с ней встречаться? У нас что, можно куда-нибудь укрыться на ночь без штампа в паспорте?
Вот, блядь, проблемы на ровном месте создает своим гражданам родное социалистическое отечество. И вот так походя клепает себе врагов. Врагов озверевших. Хотя бы от этого вынужденного сексуального воздержания. – зло подумал Коваленко. Но сказал совершенно другое.
– Ладно, об этом потом. Но, почему, черт побери, вы не купите кооператив?
– Да потому, что не имеем на это права. Дед с бабкой прописаны временно. А мы не можем «улучшить наши жилищные условия» даже за собственные деньги. Формально они у нас хорошие.
– Знаешь, я тебя понимаю…
– Сытый голодного не разумеет.
– Ну, не хами, ладно? Послушай лучше.
– Слушаю, Мефистофель.
– Ну, какой я Мефистофель. Так, стажер. Итак, диспозиция следующая.
Ваши результаты будут представлены на Государственную премию по закрытой тематике. Разумеется, во главе будут стоять Блохинов и Симонов. Но мы с Борисом Петровичем отстояли твое присутствие в списке. И проследим, чтобы тебя не выкинули…
– Спасибо, родные!
– Слушай, ты все же когда-нибудь получишь пизд…ей.
– Где ваша чекистская выдержка майор?!
– Подполковник, к вашему сведению.
– Да, ну?! Поздравляю!
– Рано поздравляешь. С тобой я решил стать полковником. Говорю, чтобы ты не юродствовал, а цинично понял, что я имею со всего этого свой интерес. Тем более, что сообщая тебе о новом звании, выдаю государственную тайну. Так что, пойми, наконец, что у нас с Борисом Петровичем в отношении тебя большие планы.
Петр вдруг посерьезнел, и сказал:
– А знаешь, это действительно меняет дело. Я весь внимание.
– Тогда слушай и не перебивай. Все вопросы потом.
– Слушаю.
– Итак, ты становишься лауреатом Госпремии. На этой волне становишься старшим научным сотрудником. А, кроме того, тема твоей докторской утверждается на ученом совете.
С Тамарой будешь встречаться. Я найду, где. Но изредка. Так, чтобы она тебя хотела. Не пресытилась тобой. А тебе этого хватит, чтобы не свихнуться на почве сексуального голода.
Ну, как, на первое время хватит?
– Да, – коротко кивнул Буробин.
– Тогда продолжаю. Спортом занимайся интенсивно. Ты с год, как закончил мех-мат, и только месяца четыре, как защитился. У тебя сейчас появилось больше времени. Все дополнительное лишнее время спорту. Ты ведь сам этого хочешь?
– Да, – все так же кратко бросил Петр. Он не иронизировал, а слушал с напряжением.
– Вижу, что хочешь спросить, при чем здесь спорт? Но, дав слово быть сдержанным, не делаешь этого. Молодец! Итак, спорт тебе нужен, чтобы твой варварский питекантропский имидж не поблек, а наоборот заиграл новыми красками.
Ибо этот имидж весьма пригодится тебе летом. Вот погляди.
Он протянул Петру цветное фото, на котором была изображена девушка в купальнике где-то на южном курорте. Девушка была чем-то неуловимо похожа на Тамару, но несколько покрупнее фигурой и посветлее волосами. Она была весьма сексапильна.
– Ну, как, нравится? – спросил Валера.
– Супер! – не смог скрыть своего восхищения Петр.
– Знакомься, твоя будущая жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120